Татьяна Степанова - Рейтинг темного божества

— Позвонил, заказал без лишних слов аренду на ночь с четверга на пятницу. Про деньги спросил — сколько будет стоить. Обещал подвезти с утра на следующий день.

— Звонок когда был?

— В среду. Я ж говорю, в семь часов. А в четверг в десять он деньги привез. И ключ забрал. Я даже удивилась — обычно у нас не бывает, чтобы все в один день, это ж такая морока — туда, обратно. Но хозяин — барин. Я его проинформировала официально, что сауна в их полном распоряжении с 19.00, а к семи утра явится наша уборщица. Он не возражал. Ну и все — сказал «до свидания», сел в машину и укатил.

— Машину вы его что, из окна своей бухгалтерии видели?

— Ну да, большая такая, с темными стеклами.

— Внедорожник?

— Я в марках этих не разбираюсь. Я женщина, а не автослесарь. — Борисова скроила гримаску. — Я же говорю — большая. Средства, видно, позволяют на такой ездить.

— Ну а какой клиент был из себя? — тихо спросил Колосов. Разговор с главной, по сути, свидетельницей фактически оканчивался пшиком — это чувствовалось по всему.

— Опять спросите — старый, молодой. Молодой он был. А в остальном — мужик и мужик. Глаза б мои на них, паскудников, не смотрели. Очки черные на лоб вздидюрил, думает, красивше так — с очками-то.

Колосов молча положил перед ней на стол фотографии из сауны — четыре мертвеца, уложенные рядком на краю бассейна.

Борисова глянула, тихо ахнула.

— Голые-то… Ну, хоть бы в плавках были, все приличнее… Померли вот, а нам теперь расхлебывай, по милициям таскайся, работы лишайся…

— Узнаете кого-нибудь? Кто-нибудь из этих вам деньги привозил? — спросил Колосов.

Если бы главная свидетельница сказала: «Нет, не из этих, привозил другой», то даже такой никчемный допрос чего-то да стоил в конечном итоге. Но Борисова снова тихо ахнула и уверенно и одновременно со страхом ткнула во второго слева мертвеца — увы, безымянного, не установленного пока еще, брюнета, похожего на южанина.

— Точно этот человек у вас был? Вы не ошибаетесь, Мария Захаровна?

— Он, он… Как его перекосило-то всего… Страх страхом. Вот она, смерть, смертынька какова. — Борисова покачала головой. — А приехал-то ничего, ладный. Модный такой, в кофте белой вязаной, брючках белых. Очки, говорю ж вам, на макушку вздернул. И машина хорошая, дорогая… Как же это, а? Хухрин-то мне сказал — слух такой, что сами они того, все вроде сами собой в петлю полезли. Разве ж такое можно — чтобы четверо сразу? И где? В нашей сауне! Которую мы потом своим, трудами своими организовали, содержим… Грех это, конечно, ну уж раз так всех их припекло, раз уж небо с овчинку показалось и они решили повеситься всей компанией — так в лес бы поехали. Что, мест, что ли, у нас в округе мало укромных? Зачем же таким страшным делом сауну нашу поганить? Мы же теперь все разом безработные стали из-за них. Вот сижу я тут с вами, а я уже безработная. Это в мои-то годы! И кому прикажешь жаловаться? Вам, что ли? Как же, вы, милиция, пожалеете!

Когда она, все продолжая причитать и жаловаться, покинула наконец кабинет, Колосов плеснул на ладонь из бутылки минеральной воды и смочил лицо. Хотелось вылить всю бутылку себе на голову — остудить вскипевшие мозги. Одно лишь эта бухгалтерская клуша заметила точно — некому жаловаться. Совершенно некому. При полном отсутствии ясности в самом главном — что же это такое, самоубийство или убийство, при дежурном наборе расхожих версий — не кто иной, как он, Колосов, предложил на оперативке у своего непосредственного начальства строить оперативно-розыскные мероприятия по скарятинскому делу традиционным методом — по цепочке от бесконечно малого, ничтожного к большому. Главная свидетельница Борисова и была той первой малой соломинкой, за которую они пытались ухватиться. И вот — ухватились…

Колосов позвонил в Скарятино, где оставил двух своих лучших сотрудников, и поинтересовался, как продвигаются опросы охранников соседнего с сауной игорного клуба, дежуривших в ночь происшествия. Допросы, как и следовало предполагать, продвигались туго.

— По крайней мере, они видели, как клиенты подъезжали к сауне? Там же все рядом, напротив? — спросил он. — Что они говорят?

— Говорят, что у них своя работа — некогда им на дорогу глазеть, — передавал суть допросов один из оперативников по фамилии Самойленко. — Выжимаю я их тут как семечки, Никита Михайлович. Но ребята крепкие, упертые.

— Что они все-таки видели, эти упертые?

— Ну, фактически — только машину.

— Ага, машина все же есть. — Колосов пометил в блокноте. — Какая?

— Вроде по описанию — «Форд Экспедишн», черный или темно-синий. Увы, номера никто из охранников вспомнить не может.

— А сколько было людей?

— Один говорит — четверо, другой твердит: я не считал, но вроде пятеро.

— Пятеро?

— Он не уверен в своих показаниях.

— Так ты там на что, Саша? — вспылил Колосов. — Они не уверены! А ты что, первый год замужем? Я тебя, капитана, учить должен, как свидетельские показания снимать, уточнять, конкретизировать? Во сколько они приехали туда — время хотя бы охранники помнят?

— Приехали в восемь вечера. Машина их стояла у дверей. Такие же показания и собственный охранник сауны дает, Пестунов, ну, которого мы вместе с вами допрашивали.

Этого охранника сауны по фамилии Пестунов Колосов не только допрашивал прямо там, в сауне, на месте, но и готов убить был тоже — прямо там, на месте. Охранник был пьян-распьян и все никак не мог протрезветь. Колосов спросил банного менеджера Хухрина: «Что же вы такого алконавта в охранники-сторожа ночные нанимаете? Ведь у вас всю сауну вынесут, он и не охнет, не проснется?» — «Бездельник, пьянчуга, а что я могу с ним поделать? — отвечал Хухрин грустно. — Давно б выгнал его, если б не доводился он племянником нашему хозяину Борису Тихоновичу. Он его брал, он его, алкаша, и держит. Родня ж! За него обычно напарник его отдувается. А в этот раз не вышел напарник дежурить — по болезни не вышел».

Пестунов из событий ночи вообще ничего вспомнить не мог до того момента, когда пробудился — «сколько времени было, не скажу — часы у меня ручные встали, заразы» — и увидел свет, скупо пробивающийся сквозь жалюзи предбанника. Колосов допрашивал его битых два часа, а добился лишь признания, что пьяницу-охранника обуяло любопытство и он захотел «глянуть, как там приезжие балдеют, как баб своих ублажают». Отчего-то с самого начала он был твердо уверен — клиенты приехали не одни, а с подругами. И не увидев в предбаннике женских «тряпок», он крайне «разочаровался».

— А что, дверь входная открыта, что ли, была? — спросил его Колосов. — Или ты ключом своим пользовался?

Пестунов, туго соображая, «вспомнил», что дубликат свой он «забыл на гвоздике в сторожке», а входная дверь была вроде открыта… чуть притворена. Он и вошел на цыпочках поглядеть — как они там с бабами своими кувыркаются…