Татьяна Степанова - Рейтинг темного божества

— Вечер уже, поздно.

— Сейчас всего семь часов.

— Ты только с работы, не обедала наверняка толком. А я салата наделала с креветками и мясом по-испански специально для тебя.

Катя уже засекла в Анфисином холодильнике огромную салатницу, полную зелени, помидоров, креветок и маслин. Салата и правда было много, и от одного его вида у Кати потекли слюнки, но она твердо решила бороться с Анфисиными страхами и поэтому была неумолима:

— Мы с тобой из травмопункта заедем в кофейню или в бар какой-нибудь, там и поужинаем.

— Ты что, будет уже совсем темно! — Голос Анфисы испуганно дрогнул.

— Ну так что ж, что темно, — Катя не отступала, — не полярная же ночь. Давай одевайся живее.

— Мне надо в душ.

Анфиса нехотя поплелась в душ и застряла там на полчаса. Катя сначала деликатно ждала, потом начала стучать в дверь.

— Заходи, — пригласила ее Анфиса.

Она потерянно сидела на краю ванны. Душ валялся на дне и журчал…

— Ну что? — спросила Катя. — Что с тобой еще?

— Ничего. Так просто, задумалась. Костя вот позвонит — что ему сказать? Я всегда мучительно обдумываю каждое слово, хочу быть остроумной, веселой, оригинальной, чтобы ему не скучно было со мной, чтобы он радовался мне, а позвонит — у меня прямо язык отнимается. Ничего, что напридумала, сказать не могу, только кричу, как идиотка, в трубку: «Костичек, родной, люблю тебя!»

— А ему ничего другого и не надо слышать. Ну, Анфис, давай же, нам пора.

— Ладно, сейчас. Ты вот только сначала ответь мне на один вопрос.

— На какой?

— Там, где Костя сейчас, женщины есть?

Катя ждала чего угодно — жалоб, страхов, категорических отказов ехать к врачу, но только не ревнивого вопроса «про женщин». Мысленно она поздравила себя: ага, уже прогресс, если душечка Анфиса томится ревностью к своему рыцарю Лесоповалову, то… то, значит, с ее душевным здоровьем очень скоро все будет нормально. Только еще чуть-чуть усилий и максимум настойчивости.

— Конечно, есть, а как же. — Она решила подогреть опасения Анфисы.

— Военные?

— И военные, и медики.

— Он же не в госпитале — тьфу-тьфу, не сглазить бы.

— А там есть походная медсанчасть. Им прививки, уколы делают разные, и все сплошь медсестры молоденькие.

— Ну вот, я так и знала. — Анфиса совсем поникла. — Увлечется он там боевой подругой и бросит меня, жирную кадушку.

— Да ты что? — Катя поняла, что переборщила: клавиша «ревность» дала сбой. — Да где он еще такую, как ты, найдет? Ему и во сне-то не снилось. Что, я не знаю Костю Лесоповалова? Куковал в своих Столбах, пьяниц и ханыг разных по улицам с патрульными собирал. С тобой он на интеллигентного человека стал похож, а был просто питекантроп какой-то.

Анфиса обидчиво отвернулась. Катя поняла, что снова переборщила, — вот черт, никак не угадаешь, где золотая середина!

— Ну, не питекантроп, конечно… — Она кашлянула. — Вообще-то он парень славный. Мужественный. И в главке его уважают, он ведь раньше в розыске работал… И собой он ничего, симпатичный.

— Очень. — Лицо Анфисы мигом просветлело. — А там, где он, опасно?

— Ты за него не беспокойся, ты за себя беспокойся. — Катя двинулась в наступление. — Надо ехать к врачу, рану смотреть. А вдруг нагноение? Смотри — доведешь, и останется шрам на плече страхолюдный, ничего потом не наденешь открытого — ни купальника, ни вечернего платья.

Как ни удивительно, но этот нехитрый довод сработал. Анфиса со вздохом выключила душ и начала собираться. Когда они вышли из подъезда, внешне она выглядела спокойно. Но Катя чувствовала, как она напряжена. Во дворе было светло и людно — народ возвращался с работы, подъезжали машины, на детской площадке играли дети, на лавочках под тополями дышали свежим воздухом старички и старушки. Мимо промчался парень на роликах — Анфиса, которую он чуть-чуть не задел, дико вскрикнула и шарахнулась в сторону.

— Нет-нет, Катя, оставь меня, я никуда не поеду!

— Да ты что, Анфиса? Это же просто мальчишка на роликах. Эй, дефективный! — Катя неприлично громко крикнула вслед роллеру. — Ты смотри, куда едешь. Тут люди ходят!

Чуть ли не силой она запихнула подругу в автобус — благо ехать до травмопункта было всего три остановки. Однако самой медпомощи пришлось подождать — в кабинет к травматологу, несмотря на вечернее время, выстроилась длинная очередь. На людях Анфиса немного ожила.

— Переночуешь сегодня у меня? — спросила она.

— Конечно, — ответила Катя.

— А завтра?

— И завтра. Пока не прогонишь.

— Спасибо тебе. — Анфиса положила голову ей на плечо и завела прежнюю свою песнь: — Если Костя меня бросит, никого у меня, кроме тебя, не останется.

— Он тебя никогда не бросит. Знаешь, что он мне сказал?

— Что? — Анфиса встрепенулась.

— Сказал, что сам боится, что потеряет тебя, не сможет удержать. Говорил: что я, свои недостатки не знаю, что ли? И вообще женат я, Анфиса же девушка гордая, независимая, современная…

— Врешь ты все, Катька, это совсем не его слог.

— Слог я могу перепутать, а смысл — уж поверь мне, точный.

— Врушка ты несчастная, но все равно… пусть… А когда он это тебе говорил?

— А перед самым отъездом в Ханкалу. Я его в розыске встретила у Колосова Никиты, он прощаться зашел. Дернули они по стакану, ну он и разоткровенничался.

— Колосов — это тот самый, который дело об отравлении расследовал?

— Тот самый.

— Колоритный тип. Мне его так пофотографировать хотелось. — Анфиса вздохнула. — Как-нибудь этак, в роли одинокого шерифа-борца со злодейской мафией. С «кольтом» под мышкой, наручниками у пояса и сигаретой в зубах.

— При желании фотосъемку я тебе устрою, правда вместо «кольта» у него будет «ТТ» или, если хочешь, — автомат Калашникова. — Катя усмехнулась. — Ну иди скорей, твоя очередь.

Все, слава богу, обошлось — Анфисе смазали заживающий порез мазью и наложили свежий марлевый тампон.

— Ну а теперь айда в кафе ужинать, — скомандовала Катя.

— Ой, нет. Я что-то совсем не хочу есть.

Они стояли на остановке у больницы. Вечерело. Над Измайловским парком догорал закат. Над деревьями с визгом носились стрижи.

— Итальянская кафешка. А там паста, — попыталась соблазнить подругу Катя, — а ты себе закажешь отбивную, или нет — лучше большую пиццу с морепродуктами…

— Нет, поздно уже. А там засидимся, вообще ночь наступит.

— А на сладкое закажем ягодное мороженое или фраппе…

— Нет, Катя, я… — Анфиса отчаянно боролась с собой. — Не могу, я боюсь.

— Ну чего ты боишься?

— Всего, я хочу домой.

Подошел автобус — ничего не оставалось, как сесть, доехать до Пятнадцатой Парковой и снова запереться на все замки в душной квартире. Но Катя решила не сдаваться — клин вышибается клином, и делать это надо скорее, пока патологическая боязнь улицы, открытого пространства не пустила в душе Анфисы слишком глубокие корни. В автобусе Катю внезапно осенила гениальная идея.