Татьяна Степанова - Ключ от миража

Внутри шел ремонт. Фигуру, распростертую на полу огромной пустой комнаты (Никита поразился: сколько же места, оказывается, освобождается, если убрать в квартире перегородки), они увидели сразу же. Человек лежал ничком. Пол рядом с телом был обильно запачкан кровью. Они подошли ближе.

— Некто Бортников, документы у него из кармана достали, — сказал эксперт. — Здесь он не прописан, в доме не проживает.

— Я его и без документов узнаю, — Сладков, кряхтя, нагнулся над трупом. — Как его разделали-то…

— Рубленые раны шеи и затылка. Удары были нанесены сзади и с большой силой. Били несколько раз. — Эксперт достал из кармана куртки свежие резиновые перчатки. — Причем орудие преступления, на мой взгляд, довольно необычное.

— Что это значит — необычное? — спросил Колосов.

— Раны-то рубленые, но на обычный топор это не похоже. Короткое лезвие. Что конкретно за орудие, определим только после экспертизы.

— Так и говори по-человечески, — буркнул Свидерко. — А то тень на плетень напускает тут… Убивали здесь, в квартире?

Эксперт покачал головой.

— Там? — Колосов кивнул на дверь. — На площадке?

— Я, конечно, могу ошибаться при визуальном осмотре, точнее все экспертиза определит, но мне кажется, что первый удар или два первых удара Бортникову нанесли на площадке, затем волоком потащили тело по лестнице на пятый этаж и уже здесь, в квартире, добили. Он так и лежал лицом вниз, а ему снова и снова наносили по голове удары.

— Молодой еще парень. — Колосов присел на корточки, сбоку заглянул в лицо убитого. — По паспорту ему сколько лет?

— Тридцать четыре года… Я ж его недавно допрашивал, ах ты. — Сладков тоже нагнулся:

— Эх, парень, угораздило тебя… Где его личные вещи, что при нем нашли?

Эксперт указал глазами на подоконник, где в ожидании следователя лежали аккуратно запакованные в пластик предметы.

— Мы все в карманах нашли. — Эксперт осторожно перевернул тело на спину и указал на внутренние карманы дубленки.

— Все ты, выходит, врал мне, парень, — тихо сказал Сладков, глядя в лицо убитого. Скулы Бортникова покрывала мертвенная бледность, глаза были закрыты, короткие пепельные волосы слиплись и потемнели от крови. Колосов вспомнил: об этом человеке только вчера говорила ему Катя. И они так, между делом, обсуждали — жулик он или же просто несчастная жертва дорожного разбоя. Оказалось же, что он уже мертвец.

— Когда наступила смерть? — спросил он эксперта. — Пока только ориентировочно между пятью и шестью часами утра.

— А тело нашли в девять?

— Точнее, в половине десятого.

— Тоже мне, сразу как следует все место происшествия осмотреть не сумели, — буркнул Сладков.

— Значит, по-вашему, первый удар ему нанесли там, на площадке, а затем притащили тело сюда, предварительно открыв замок на двери? — Колосов прошелся по комнате, разглядывая стены. — А кто владелец этой квартиры?

— Выясняем, — отрезал Свидерко. Хотя он сам и не был виноват в том, что тело не сразу нашли, но критику коллег воспринимал на свой адрес и страшно переживал и злился.

— А по какой причине он здесь в доме оказался, тоже выясняете? — продолжал Никита. — К кому-то ведь он сюда приехал? Или, может, сам здесь квартиру снимал? Здесь ведь наверняка кто-то сдает.

— Выясняем и это. — Свидерко хмурился. — Ты, Никита, давай вот что, коней-то не гони. И не командуй мной. Только начали ведь работать.

— Да я не тороплюсь, — усмехнулся Колосов. — Однако уж полдень на дворе. На вещи-то его мне можно взглянуть?

— Пожалуйста, вот, — эксперт протянул ему пакет.

Никита просматривал предметы один за другим: кожаное мужское портмоне, деньги и паспорт. И даже медицинский полис. А ведь Бортников заявлял, что у него все документы похищены.

— Он вчера на допросе как показывал: все похищено или только права и документы на машину? — уточнил он у Сладкова.

— Права и документы на машину. Насчет паспорта не сказал ничего. Но при себе вчера паспорта у него не было.

— А как же он деньги в банк сдавать собирался? Или там удостоверения личности не требуется?

— У него было удостоверение сотрудника авиафирмы с его фотографией.

— В банке этого недостаточно. Так, значит, не показал он тебе вчера свой паспорт.

Колосов отложил портмоне, взял ключи — увесистая связка. Кроме ключей, было еще несколько разных брелоков: брелок автосигнализации, мельхиоровая бляшка с зодиакальным знаком Козерога и медальон из какого-то черного камня в форме сердца.

— Он по паспорту в каком месяце родился? — спросил Колосов.

— В январе, — ответил Сладков.

Козерог стан понятен — талисман удачи, а вот черное сердце…

— Это агат? — спросил эксперта Колосов.

Тот пожал плечами:

— Возможно, но может быть и темный сердолик, и гагат, я не разбираюсь в минералах.

Никита взвесил ключи — надо разбираться, какие тут ключи от его, бортниковского, дома, какие от кабинета в офисе, а какие, быть может, и от…

— От кейса с большими деньгами случайно ключика золотого нет? — спросил Свидерко. — Махонький такой.

— Махонького нет. Здесь и Магнитки от домофона нет. — Никита разглядывал ключи. — А тут внизу домофон в подъезде. Значит, либо кто-то ему открыл, впустил, либо он сам здешний код знал.

— Код одни только жильцы знают, — сказал Сладков.

— Не только жильцы, и работники ЖЭКа, и почтальон. Кстати, почтальон-то есть тут? А то, я гляжу, в Москве совсем почти их не стало. Одни распространители рекламных листовок. Кстати, они тоже кодом от домофона всегда пользуются.

— Да они просто звонят в первую попавшуюся квартиру и просят им открыть, — возразил Свидерко. — И Бортников тоже так мог сделать.

— Это в пять-то утра в субботу? — возразил Сладков.

— А мы конкретно ничего пока не знаем — во сколько он сюда приехал, когда. Кстати, — Никита обернулся к коллеге, — вы его с допроса во сколько отпустили?

— Ну, где-то около семи. А потом нам как раз сводку из ГИБДД принесли, ну, я тебе говорил насчет пробки у Шереметьева, Бортников уже уехал. А потом ты позвонил.

— А как же он без документов, без денег, без машины до своего Менделеева бы добрался?

Сладкое пожал плечами.

— Ты что, даже не поинтересовался у него? — спросил Колосов. — Подбросить до Речного вокзала не предложил — потерпевший все-таки.

— Слушай, у меня работы еще было выше крыши. Мы ведь разбой подозревали сначала всерьез… Он не жаловался особо, ничего у нас не просил. Написал заявление, ответил на вопросы, по виду испуган был сильно, переживал. От меня начальству своему в компанию звонил.

— А потом улимонил от вас, — хмыкнул Свидерко. — В семь вечера улимонил с Никитского, а в девять утра уже на Ленинградском всплыл в чужой квартире с черепушкой проломленной.