Виктория Платова - Победный ветер, ясный день

Столь неприятное и даже пугающее слово не произвело на мужчину никакого впечатления. Наоборот, в улыбке, намертво присосавшейся к его губам, появилось нечто саркастическое.

— Да, мне об этом уже сообщили. А вы…

Так сказать — на экскурсию? Приобщиться к месту преступления? Что-то я не видел вас здесь раньше.

Пассаж об экскурсии прозвучал как хорошо завуалированное оскорбление. С другой стороны, манекен от Кристиана Лакруа имел право на такую реакцию. Тем более если он и вправду обитал по соседству.

— Мы не на экскурсию, — вступился за Лену, а заодно и за себя Пашка. — Это я нашел Нео. Я!..

— Поздравляю.

Вот ведь сукин сын! Он откровенно издевался над ними, он сомнительно шутил — вместо того, чтобы накричать на непрошеных гостей, вторгшихся в privacy [13], и выгнать их в три шеи.

— Человек, который погиб здесь несколько дней назад, — мой близкий друг, — соврала Лена, холодея от одной только мысли, что все это могло быть правдой.

— Простите, — смягчился мужчина. — Соболезную.

— Ничего…

Лена надменно отодвинула глумливого сукина сына и прошествовала к выходу — ни дать ни взять безутешная вдова. Пашка последовал за ней — ни дать ни взять воспитанник кадетского корпуса, бедная сиротка на государственном довольствии.

Они устроились на берегу, но не у пирса, к которому был пришвартован «Посейдон», а у заброшенных свай, с которых спускали на воду «Такарабунэ» (если ее вообще когда-нибудь спускали на воду).

— А я знал, что он твой друг… Нео, — после продолжительного молчания сказал Пашка.

— Правда? — У Лены даже не было сил удивляться. — И откуда же ты знал?

— По запаху, — Пашка пару раз шумно втянул воздух для убедительности. — Когда я.., встретил Нео, там, возле мачты… Он пахнул так же, как ты. Тогда, весной…

— Что ты такое говоришь, Пашка?

— Правда. Я в запахах здорово секу, даже бабка удивляется. У меня нюх как у собаки. Пограничной.

Какие глупости, что общего может быть между Леной, пусть даже весенней, и телом мертвого Романа Валевского?

— А сейчас ты пахнешь немножко по-другому, правда, — не унимался Пашка.

— Может быть. — Лена взяла в руки горсть песка и принялась рассеянно пересыпать ее.

Может быть, все может быть. Может быть, все из-за духов? Сколько же она их перепробовала, сидя в своем ларьке и пользуясь служебным положением!.. Сейчас Лена выливала на себя остатки «Шамада» — под глухой ропот Гжеся, который ненавидел жасминно-ванильную барабанную дробь отступающих армий. А до этого — почти всю весну — был «Пуазон»; Гжесь тоже терпеть его не мог, но гораздо более аргументирование: чрезмерно сладкий, тяжеловатый запах «Пуазона» вызывал в нем стойкую ассоциацию с разлагающейся плотью.

Лена относила эту патологическую неприязнь к разряду причуд заигравшегося в войнушку мужа. Но, оказалось, так думал не только Гжесь. И возможно, он был не совсем уж не прав.

— Это произошло в понедельник? — спросила Лена у Пашки.

Пашка закивал головой: да, он нашел Нео в понедельник. И запах уже витал над ним… Для того, чтобы он возник (учитывая относительную прохладу ангара с яхтой), понадобилось бы какое-то время. Может быть — несколько дней. Эти несколько дней легко укладывались в промежуток от конца недели до ее начала. Именно в пятницу Роман Валевский исчез на «Маяковской», чем-то страшно взволнованный. Наверняка он кого-то увидел в толпе у метро… Скорее всего убийцу. Или человека, который привел его к убийце. То есть сюда, в заброшенный эллинг лодочного кооператива…

— Простите, — голос, раздавшийся у них над головами, заставил Лену вздрогнуть. — Возможно, я вел себя не совсем корректно…

Опять чертов манекен!

Лена обернулась. Клоун в шортах и ветровке стоял совсем рядом. На свету он не казался таким взрослым, с тридцатью пятью Лена явно погорячилась. А может, всему виной были жесткие и прямые морщины у глаз и жесткого рта — светлые солнечные бороздки на абсолютно темном лице?

В любом случае теперь ему можно было дать не больше тридцати.

— Поверьте, я искренне соболезную…

Я знаю, что такое терять близких людей. — Он в упор смотрел на Лену, пытаясь поймать ее взгляд.

— Да нет, все в порядке. — Лена чувствовала себя девчонкой, которую вот-вот уличат во лжи. Бессмысленной, а потому особенно гадкой лжи.

— Может быть, зайдете ко мне?

— Зачем?

Он не нашелся что ответить. А Пашка придвинулся к Лене и угрожающе засопел: не нужны нам такие утешители, плавали, знаем.

— У вас не найдется стакана воды? — неожиданно для себя сказала Лена.

— Конечно. Пойдемте в дом…

Ветровка раскаявшегося сукина сына оказалась эксклюзивной: стилизованная яхта в центре такого же стилизованного спасательного круга и надпись по внешней стороне: «BALTIC WIND S. — PETERBURG». Идя за бледными и кое-где уже начавшими стираться буквами, Лена на ходу пыталась объяснить себе, зачем она это делает. Этот парень жил рядом, а значит, был знаком с хозяином или хозяевами эллинга и яхты «Такарабунэ». Возможно, они даже приятельствовали. А если так, то он сможет (если, конечно, захочет) рассказать ей о соседях.

И о Романе, если сильно повезет, ведь почему-то же Роман оказался здесь. Именно здесь.

— Меня зовут Сергей, — представляясь, парень даже не обернулся.

— Я — Лена. А он — Павел.

Новый и такой неожиданный знакомый уже взбегал на крыльцо. Он действительно жил по соседству от эллинга, где произошло убийство, да что там, он жил в пугающей близости от него. Его дверь была следующей, она почти вплотную примыкала к ангару с «Такарабунэ». А «Посейдон» стоял прямо напротив, из чего Лена сделала вывод, что яхта, скорее всего, принадлежит Сергею.

— Это ваша яхта? — Пашка в который раз озвучил ее собственные мысли. Пора бы к этому привыкнуть, а не вздрагивать, как будто тебя застали за чем-то непристойным.

— Моя. А что?

— Просто. Красивая…

— Мне тоже нравится. — Сергей толкнул дверь и посторонился, пропуская Лену и Пашку. — Прошу вас.

Это был точно такой же предбанник, какой они покинули всего двадцать минут назад. Дверь в эллинг была приоткрыта, и Лена увидела небольшую лодку с подвесным мотором. И широкий стапель — очевидно, место для зимовки «Посейдона».

— Нам прямо, — мягко сказал Сергей, прикрывая дверь в эллинг.

Наверх, в жилые помещения, вела неширокая деревянная лестница. Поднявшись по ней, Лена с Пашкой оказались в просторной комнате с окном во всю стену. Из окна открывалась широкая летняя панорама на Залив — она-то и сглаживала впечатление от суровой обстановки: никаких фитюлек, никаких утепляющих моментов, никаких занавесей с рюшами, скатерок и салфеточек. Ковра на полу тоже не было, но светлые, хорошо подогнанные друг к другу доски пола от этого только выигрывали.