Виктория Платова - Победный ветер, ясный день

Арбайтен, нихт шлафен, как говорят немцы. Работать, не спать. Только работа его и возвышала, поскольку человеком он был не очень интересным.

— В каком смысле?

— В смысле дураком. — Изрыгнув подобную крамолу, Лу Мартин извинительно улыбнулся.

— Лихо вы о покойном, — не удержался от упрека Бычье Сердце.

— Может быть, я не правильно выразился, — Лу Мартин тотчас же пошел на попятный. — Не дураком, а малообразованным человеком. Нет, что касается балета, тут он был на высоте. А во всем остальном… Он не знал даже простейших вещей.

— Каких?

— Ну, например, когда была англо-бурская война.

— А что, была такая война? — безмерно удивился Бычье Сердце.

Лу Мартин шмыгнул точеным носом и подергал колокольчик в ухе.

— Н-да… Неудачный пример, согласен.

Но он понятия не имел, кто такой Фрейд, а уж о папе Фрейде даже грудные младенцы наслышаны. Про Хемингуэя думал, что это марка машины, а про Скотта Фицджеральда — что команда национальной хоккейной лиги. И так далее… Дремучее невежество, одним словом. И не только искусства это касалось, заметьте. Всего, что было не танцем.

— И никто его не просвещал?

— Просвещали, наверное. Но это такой специфический сорт людей… Он просто не запоминал то, что не было ему нужно здесь и сейчас. Или тотчас же из головы выбрасывал. Я даже сомневался некоторое время, умеет ли он читать и писать.

Бычье Сердце вдруг вспомнил подпись Валевского на несостоявшемся контракте с Афиной Филипаки — маловразумительная закорючка, достойная ученика младших классов, но никак не двадцатисемилетнего мужчины, художественного руководителя большого творческого коллектива.

— И что?

— Ошибался, каюсь. Прошлым летом, когда во Франции были, он все с путеводителем бегал. Проявил вдруг недюжинный интерес к достопримечательностям… Но это был, так сказать, одномоментный выхлоп. Больше я его с печатной продукцией не видел.

— Понятно. А Куницына?

— А что — Куницына?

— Когда она выходила за него замуж, о чем-то же они разговаривали?..

— Ну, положим, Лика выходила замуж не за Романа, а за «Лиллаби». Очень уж ей заездить хотелось. И потом, когда Валевский танцевал, он был просто неотразим.

Тут любой бы повелся. А поскольку он танцевал большее время суток… Сами понимаете. Красавец-мужчина, хотя и не в моем вкусе… Мне нравится скандинавский тип…

Викинги, варвары… Грубо сколоченные мужественные мужчины с открытыми лицами.

Мужчины опасных профессий… С твердыми кулаками, твердыми глазами, твердыми ч…

Бычье Сердце нахохлился и сжал кулаки, те самые, которые так живописал Лу Мартин. Но балетный и сам понял, что хватил лишку.

— Мы, кажется, отвлеклись, — невинным голосом произнес он, на полуслове обрывая сагу о великом скандинавском герое Сигурде, великом скандинавском молоте Мьелльнире и великом скандинавском копье-Гунгнире.

— Отвлеклись, — подтвердил Бычье Сердце.

— Простите, майор.

— Вернемся к Куницыной. Как вы думаете, могла ли Куницына шантажировать Валевского? И если да — то чем?

— Может быть, вы спросите об этом у нее?

— А вы сами что думаете?

— Ничего, — Лу Мартин хихикнул. — Последние семь лет он вел себя идеально, не давал никаких поводов. С точки зрения шантажиста, я имею в виду. И если Лика и докопалась до чего-то, то ей нужно работать не в «Лиллаби», а у вас, майор. Заведовать аналитическим отделом.

— До чего? До чего она могла докопаться?

Чертов Лу Мартин!.. Вся тщательно продуманная Бычьим Сердцем оборона и гроша ломаного не стоила. И даже если бы сейчас майор был действительно облачен в водолазный скафандр, пользы от него было бы немного. Не больше, чем от туалетной бумаги, обмотанной вокруг бедер. А все из-за того, что гомик держал его за штаны, не прибегая к помощи наманикюренных ручонок. Он все рассчитал, он не пытался соблазнить майора своими прелестями (это мероприятие было связано с риском для жизни), он не спешил подсунуть спекулятивные брошюрки сексолога Игоря Кона — он завлекал Антоху Сиверса гипотетической тайной. Которой, возможно, и сам не обладал. А если обладал? Это «если» и держало на привязи Бычье Сердце. И заставляло терпеливо сносить ужимочки, взглядики, двусмысленные фразочки и плохо завуалированные грязные намеки.

— Роман ведь не всегда был худруком «Лиллаби», правда? Только в последние годы он стал богат и знаменит, а до этого была еще целая жизнь.

— Целая жизнь? — Бычье Сердце недоверчиво хмыкнул. — Вы смеетесь? В двадцать лет — и целая жизнь?

Лу Мартин лучезарно улыбнулся, он смотрел на окружающий мир со своей собственной колокольни, по цвету сливающейся с небом. На колокольне Лу Мартина ценились упругая кожа, зубы без пломб, нерроговевшие ногти, отсутствие трещин на пятках, едва проклюнувшиеся мускулы, нежная поросль на лобке и почти воздушная, не отягченная никакими житейскими проблемами сперма. На колокольне Лу Мартина двадцать лет были довольно приличной цифрой. Самой подходящей — для того, чтобы побродить по смотровой площадке, показать язык всем колоколам, спугнуть всех жирных голубей и начать утомительный спуск — к старости и смерти.

— Это балет, дорогой мой майор. Год в нем идет за два, а то и за три. Поройтесь в прошлом, ваша работа к этому располагает.

— А у вас есть что рассказать об этом прошлом?

— Видите ли… — Лу Мартин залпом выпил бокал вина и уставился на Бычье Сердце слегка поплывшими глазами. — Я очень дорого беру за информацию.

Бычьему Сердцу вдруг стало жарко. Да что там жарко — даже дышать было невозможно. До сих пор Лу Мартин не позволял себе подобных откровений. Майор сбросил пиджак, расправил квадратные плечи и вернул Лу Мартину его взгляд.

— Хотите поторговаться со следствием?

— Нет. С вами лично.

— Я тебя урою, — пообещал Бычье Сердце и сжал в руках приблудную соусницу.

Соусница оказалась хлипкой и треснула прямо в сиверсовских руках.

— Буду счастлив, — прошептал Лу Мартин. — Тем более что мы так естественно перешли на «ты». Тебе нужно вымыть руки.

Туалет направо, за стойкой бара.

С пальцев майора капал загустевший ткемали, так что совет был далеко не лишним — даже несмотря на то, что исходил он от Лу Мартина. Бычье Сердце поднялся из-за стола и двинулся в сторону, указанную балетным. За то время, что они с Лу Мартином просидели в отгороженной от остального зала кабинке, «Military» заполнился народом. Ничего экстраординарного в этом не было — вечер трудного дня, почему не расслабиться, если есть деньги? И все же Бычье Сердце забеспокоился; поначалу беспокойство было смутным, но по мере того, как перед взором майора открывались потаенные уголки «Military», обрело вполне конкретные очертания.

Поганый кабак был набит мужиками!