Татьяна Полякова - Черта с два!

Первым в тот день прилетел Денис и сообщил, что Татарин отправился в сторону проспекта Ленина. Мальчишки, что на перекрестке машины мыли, тачку заприметили, передали рыночным, те засекли ее во дворе по соседству, и через несколько минут появился первый адрес. Если бы Татарин знал, что происходит сейчас в городе, он бы сильно удивился. Впрочем, я тоже удивилась. Уличные мальчишки работали лучше милиции и многих разведок мира. При этом лишь несколько детей знали истинную причину слежки. Остальным было сказано: Коте надо, а Котя был для них авторитет.

Денис мне принес сосисок и бутылку лимонада, сообщил адрес и похвастал:

— Второго махом вычислим.

— Почему они нам помогают? — вслух подумала я.

— С подонками разделаться и хорошему человеку помочь — дело благородное. Тебе даже Меченый уважение оказал, а в городе он фигура.

— Ты разболтал? — нахмурилась я.

— Слух и так был, на улице нет секретов. Меня спросили, я ответил. Что ж, врать надо было?.. Узнать бы номер нашего сотового, чтоб звонить можно было: удобнее.

— Сдурел совсем, — рассердилась я. — Где ты видел приемщицу посуды с сотовым телефоном? Да сюда из ФСБ понаедут, решат, что шпионка.

— Оно конечно, — загрустил Денис и спросил с недоумением:

— А чего этот гад, Татарин то есть, о своем телефоне не позаботится, дорогие подарки делает?

— Может, ему нравится со мной болтать? — пожала я плечами.

Часам к двум прибежал мальчишка и сообщил еще два адреса, кажется, в городе не было места, где Татарин мог укрыться. Однако, хотя доступ ко мне имели только четверо сорванцов из числа особо надежных, а остальные собирали информацию втемную, я прекрасно понимала, что время работает против нас. То, что на улице нет секретов, пожалуй, было верно и действовало в обоих направлениях, поэтому Татарин очень скоро узнает, что им активно интересуются. Вряд ли он будет особенно церемониться, а подвергать опасности детей я не могла. В общем, несмотря на явные успехи, тревога меня не покидала.

Вечером отец Коти забрал посуду, выдал мне тридцатку и спросил:

— Вы случайно не банк затеяли ограбить?

— Какой? — не поняла я.

— Тот, что за углом.

— Я даже не знала, что он там есть.

— Есть. Пацаны по пять раз за день прибегают, с одной да с двумя бутылками.

— Тоже деньги, — пожала я плечами. — Жвачку купят. Я пообещала тому, кто больше всех бутылок принесет, премию, вот они и стараются.

Он посмотрел внимательно и кивнул.

— Дело, конечно, не мое, но и ты пойми: не хочу, чтобы сын в историю вляпался.

— Никаких историй, — заверила я. Сашка меня успокоил:

— Не бери в голову, батя молчать будет, я его предупредил…

Утром следующего дня я только-только устроилась на ящике, как рядом возник белый «Опель», номера я знала и потому замерла, как соляной столб.

«Ну вот», — пронеслось в голове. Кажется, я ожидала немедленного нападения. «Опель» притормозил рядом, и я увидела Татарина, он ухмыльнулся и сказал:

— Деточка, хочешь я найду тебе работу получше?

Я слабо улыбнулась, он сделал ручкой и поехал дальше. А я засмеялась, потому что поняла: Татарин меня не узнал. Часа в три пришел Котя.

— Порядок, — сказал он деловито, — мы его нашли. Подходит под описание, и пацаны с его улицы сказали: он вечно с Татарином болтается, дружки. Живет на Подбельского, дом восемнадцать, квартира три.

— Один живет?

— Один. Квартиру купил год назад, до этого жил в другом районе. Когда пойдешь?

— Сегодня, — ответила я. — Времени у нас мало.

— Хорошо. Четверых ребят за глаза хватит, — заявил Котя.

— За глаза, — согласилась я. — Мы идем на разведку.

Вечером, отделавшись от посуды и получив положенную тридцатку, я направилась в парк. Пятеро мальчишек, среди них и Денис, похожий на подсолнух, ждали меня в кустах на скамейке.

— Все свои, — предупредил Котя. — Можешь говорить.

Я закурила, пытаясь унять волнение, и сказала:

— В подъезде с ним встречаться опасно, значит, надо войти в квартиру.

Мальчишки переглянулись. Младшему было лет восемь, не больше, был он так худ и бледен, что, глядя на него, хотелось плакать. Именно он и заявил:

— Без проблем. Первый этаж, форточка маленькая, но я пролезу. Кухонное окно сбоку, за кустами его не разглядишь. Влезу и тебе дверь изнутри открою. Годится?

— Годится, — кивнула я. — Остальные во дворе, смотрите в оба, появится этот тип, свистните под окном два раза. Всем все ясно?

Мальчишки кивнули и поднялись. Ватагой они пошли вперед, а я чуть сзади, чтобы не привлекать внимание.

— Я только иду взглянуть, что к чему, — утешила я себя. — Это вроде игры, все понарошку.

«Как бы не так, — съязвил внутренний голос. — Ты-то отлично знаешь, зачем идешь».

— Мамочка моя, я спятила…

Мальчишки нырнули во двор и словно растворились в воздухе, я повертела головой и обнаружила рядом худосочного сорванца. Звали его Сережка, и от роду ему было восемь лет.

— Тебя мать не хватятся? — зачем-то спросила я.

— Не-а, — он весело отмахнулся. — Не до меня ей. — Мальчишка выразительно щелкнул пальцем себя по горлу и хохотнул. — Идем. Хозяин отчалил в восемь и до сих пор не вернулся, проверено: за это время к квартире никто не подходил.

В кустах было уже темно.

— Вот что, Гаврош, — шепнула я, — снимай обувь и надень резиновые перчатки.

Я подсадила мальчишку, и он ужом внедрился в узкую форточку, вызвав у меня легкое недоумение, я сомневалась, что в такое отверстие пролезет кот. Сунув разбитые кроссовки под мышку, я кинулась в подъезд. К двери мы подошли с двух сторон одновременно. Тихо щелкнул замок, и дверь открылась. Я извлекла ноги из кроссовок и проскользнула в квартиру, отдав обувь мальчишке, он шмыгнул мимо меня в абсолютном молчании, а я осторожно закрыла дверь. Резиновые перчатки я натянула еще на улице. Безусловное сумасшествие странным образом сочеталось во мне с разумной осторожностью. Например, стояла я сейчас в одних носках, решив, что отпечаток моей обуви тридцать пятого размера наведет милицию на интересные мысли. Я прошла по квартире, не усмотрев в ней ничего особенно интересного, за исключением одной вещи: в кухне на холодильнике, ничем не прикрытые, лежали фотографии: моя и Дениса. Я усмехнулась и продекламировала:

— Ищешь-ищешь и найдешь, здравствуй, мальчик, как живешь?

Потом вернулась в прихожую. Она была узкой и довольно тесной из-за стоявшего вдоль стены шкафа. Между ним и входной дверью оставалось небольшое пространство, в котором я могла устроиться почти с комфортом. Но напрягаться раньше времени не стоило: Левицкий Сергей Юрьевич, которого я ожидала, мог вернуться ночью или под утро, так что я устроилась в кухне на табуретке и немного поразмышляла о своей жизни. Попыталась припомнить, не было ли в моем роду сумасшедших. Выяснилось, что родственные связи прослеживаются на весьма ограниченное число поколений и достоверно определить, были психи или нет, возможным не представляется. И тут под окном дважды свистнули. Нет, до конца сумасшедшей я все-таки не была, потому что вскочила и вроде бы собралась бежать. Сердце забилось так, что мои многострадальные ребра, казалось, должны треснуть и разлететься осколками. Я мгновенно покрылась гусиной кожей и отчетливо клацнула зубами. «Вообще-то я очень храбрый, — сказал Труляля. — Только сегодня у меня голова болит». Я заставила себя сделать шаг в сторону прихожей, и оцепенение прошло. На ходу проверив пистолет, я заняла позицию между шкафом и дверью.