Татьяна Полякова - Черта с два!

Это проще было сказать, чем сделать, кому знать, как не мне?

Подойдя к подъезду, я вдруг испугалась, страх охватил меня мгновенно, может, не страх даже, а предчувствие беды. Я едва не попятилась, затравленно оглядела улицу: ничего подозрительного. «Возьми себя в руки», — посоветовала я себе сурово и решительно вошла в подъезд.

Сборы заняли не больше десяти минут, побросав вещи в сумку, я достала оружие: револьвер спрятала под белье, а пистолет повертела в руках, проверила обойму и, тяжко вздохнув, сунула за пояс. В эту минуту в дверь позвонили, и я замерла. Звонок повторился, а потом и вовсе стал невыносимо настойчивым.

— А если это хозяйка? — попробовала я себя утешить, потом решительно шагнула и распахнула дверь.

На пороге стоял человек с фотографии: Логинов Валерий Семенович. Только в жизни он был внушительней: высокий, мускулистый, с суровым лицом, сейчас он пытался смягчить его слабой улыбкой.

— Это вы, — брякнула я, а он в ответ сказал:

— Здравствуйте. — Вошел в квартиру, прикрыл дверь и попросил спокойно:

— Давайте пройдем в комнату.

— Вы один? — удивилась я и тут же почувствовала стыд, глупые вопросы задавать не стоило. — Идемте, — кивнула и пошла первая.

— Можно я сяду? — спросил он уже в комнате.

— Зачем вы спрашиваете?

— Я в гостях. — Он опять слабо улыбнулся, как видно, желая показать, что шутит.

— Садитесь, пожалуйста, — усмехнулась я. — Будьте как дома.

— Где мальчик? — спросил он, оглядываясь.

— У родственников.

— Насколько мне известно, у него нет родственников.

— Значит, вам известно не все.

Я села в кресло, пистолет за поясом очень мне мешал, бок заломило, и я разозлилась. А потом обрадовалась: что ни говори, а Дениса я отправила вовремя. Лишь бы у Саши ничего не сорвалось.

Логинов сидел напротив и внимательно смотрел на меня, затем неожиданно проронил:

— Да, крепко вам досталось.

— О чем это вы?

— Я видел вашу фотографию. Не одну, если честно. Красивое, очень нежное лицо. И глаза необыкновенные. Когда я узнал, что вы иллюстрируете детские книги, сразу понял, почему…

— Если это комплимент, я тронута. Надо полагать, теперь на художника-иллюстратора я не похожа.

— У вас неприятный взгляд.

— Серьезно? Может быть. Не так давно я решила, что свихнулась. А кто бы не свихнулся? — Я хмыкнула, посмотрела в угол и спросила:

— Зачем вы пришли? Хоть вы и негодяй, но на дурака не похожи, сами рук пачкать не будете. Или там, за дверью, кто-то ждет своей очереди?

— Двое ребят в машине. Мои друзья. Приглядывают за домом. А пришел я поговорить. Я вас несколько дней ищу. К сожалению, не я один. А вы удачливая, Саша.

— Я вам не Саша. Удачливой меня может назвать только осел, а разговора у нас не получится. Вы хотите пленку, что-нибудь пообещаете взамен, я вам ее не отдам, потому что вы меня все равно убьете, а так есть небольшой шанс, что кто-то когда-то сможет разобраться в этом дерьме.

— Вы точно отметили: в дерьме, дерьмо и есть. — Он вздохнул и вынул из пиджака пачку фотографий. — Взгляните. Прошу вас.

С некоторым недоумением я взяла их и стала рассматривать. Застолье, мужчины, женщины, на большинстве в центре Логинов и упитанный дядька с красным лицом и озорными глазами.

— Они ничего вам не напоминают? — спросил Логинов.

Он был прав. Фотографии очень напоминали те, другие. Такое впечатление, что кто-то сознательно воспроизвел все моменты застолья.

— Это день рождения моего заместителя, Северцева Петра Сергеевича.

— Ну и что? — нахмурилась я. — Вы пытаетесь меня убедить, что кто-то вас скомпрометировал, подставил, или как у вас это называется?

— У вас самой такой мысли не возникало? Фотографии, которые попали к вам, подделка. И это можно доказать.

Тут у меня мелькнула мысль, и я спросила:

— А они случайно не исчезли из прокуратуры? Он взглянул на меня очень серьезно и кивнул:

— Исчезли. Из прокуратуры и из моего собственного стола.

— Везде воруют, — хмыкнула я.

— Ситуация такая: они есть, но их вроде бы нет. Между тем экспертиза, безусловно, доказала бы, что это фотомонтаж.

— Ясно. Для проведения экспертизы вам нужна пленка или фотографии. Я вам их не отдам, потому что во всю эту чепуху не верю.

— Почему? — очень просто спросил он, а я задумалась. Действительно, почему?

— Не знаю. Не верю, и все.

— А кому бы вы поверили? — задал он второй вопрос, серьезно и доброжелательно.

— Не знаю, — повторила я.

— Понятно, — он едва заметно вздохнул. — Саша, давайте попробуем разобраться. Вы стали свидетелем убийства и узнали, что убийцы — сотрудники милиции. Это сразу же настроило вас против правоохранительных органов. Вы рассказали о своих подозрениях Николаю Петровичу. Он предпринял некоторые шаги и в результате оказался в больнице. Это увеличило ваше недоверие. Потом вы увидели фотографии и решили, что за всем этим стою я. Так?

— Так. А вы бы что решили?

— Наверное, то же самое. Но факты эти необязательно свидетельствуют против меня. Их можно толковать по-разному, и я хочу, чтобы вы выслушали мою точку зрения.

— Мне она и так известна. Вы честный человек, нечестные люди решили от вас избавиться и выбрали такой затейливый способ.

— Примитивный. Клевета — самый примитивный и самый действенный способ. В моем случае сработал он безотказно. Но сейчас дело даже не в этом. Все зашло слишком далеко. Видите ли, это не вчера началось, многим я здесь точно кость в горле. А эта клевета, что называется, последняя капля. Я решил уйти и вряд ли вернусь на свою должность, и не очень об этом сожалею. Хотя по-человечески мне, конечно, обидно. Однако работа — это только работа, а вы рискуете жизнью. Своей и ребенка. Дайте мне возможность вам помочь.

— В обмен на пленку? — насторожилась я.

— Никакой обмен я вам не предлагаю. Саша, я очень серьезно отношусь к своей работе. И всегда считал, что обязан защищать таких людей, как вы. Нормальных людей, занятых обычными делами. То, что случилось с вами… не должно было случиться с женщиной, которая рисует забавные картинки к детским книжкам. Потому я чувствую себя ответственным и даже виновным, если угодно.

— Отлично. Я бы, наверное, вам поверила. Чуть раньше, но не сегодня. — Перегнувшись ближе к Логинову, я зло продолжила:

— Я виделась с Меченым, он не производит впечатления человека, который покорно, точно мартышка, согласится позировать перед камерой.

— Каждого человека можно вынудить совершить тот или иной поступок. Или заставить. Стас Георгиевский мог оказаться в ситуации, когда у него не было выбора. Смоделировать такую ситуацию несложно.

— Хорошо, допустим. Почему в таком случае они оставили в живых фотографа?

— А зачем мне оставлять его в живых? Они добились чего хотели, и фотограф им уже неинтересен. Но не сомневайтесь, возникнет опасность, и его уберут. Уверен, он знал только исполнителей: Татарин мертв, а Меченый будет молчать. Выйти на заказчика очень трудно.