Татьяна Полякова - Черта с два!

— Нет, — ответила она и вроде бы испугалась.

— Как нет? — Я вытаращила глаза. — А где же? — И тут же спросила с дрожью в голосе:

— У него есть женщина, да?

— О господи… — вздохнула женщина, запахнув халат, точно вдруг оказалась на колючем ветру. — Да вы-то кто?

— Я? — С удовлетворением отметив, что слезы уже льются по моим щекам весенним ливнем, я отвела взгляд и сказала кротко:

— Я — Маша. Он вам не рассказывал?

— Маша? Нет… — Женщина совсем растерялась, оглядела меня с головы до пят и, точно опомнившись, предложила:

— Да вы проходите в кухню.

Я прошла, села на табурет и сразу же начала жаловаться на жизнь:

— Он должен был прийти в понедельник, мы договаривались, я ждала его, ждала… а он даже не позвонил. Это так на него не похоже. Я испугалась: не случилось ли чего… Он здоров? У него все нормально? Вы ведь его мама, да?

— Да, — кивнула она и вдруг протянула мне руку:

— Полина Сергеевна.

— Очень приятно, — ответила я. И мы устроились за столом друг против друга. Женщина как-то странно посмотрела за свою спину, точно ожидала, что там кто-то прячется, потом заговорила, понизив голос:

— У него неприятности.

— Какие? — ахнула я.

— Не знаю. Он ничего не говорил. Но я-то вижу. Нервничает и вроде бы чего-то боится. Я уж все передумала. Может, у кого деньги взял? Вы ничего не знаете?

— На что он мог взять деньги? — нахмурила я лоб. — Ведь если неприятности, значит, деньги-то должны быть немалые. А он ничего такого не покупал.

— Как же не покупал, а машину?

— Он машину купил? Когда?

— В ту субботу. Откуда деньги? Я спросила — он только отмахнулся.

— Ясно. Дима мне что-то о сюрпризе говорил, обещал сюрприз в понедельник. Вот, значит, что он имел в виду. Кто ж мог дать ему такие деньги?

— Не знаю, — Полина Сергеевна тяжело вздохнула. — Только он с воскресенья точно ошпаренный и машину к дружку в гараж запрятал, а сам сбежал.

— Куда? — испугалась я уже по-настоящему.

— Кто его знает… Сказал, не беспокойся. А как матери не беспокоиться?

— Полина Сергеевна, — взмолилась я, — может, он сказал, куда едет или телефон оставил? Вы поймите, мне очень надо с ним поговорить. Срочно. Решить, то есть…

Она машинально посмотрела на мой живот и неуверенно произнесла:

— Телефон оставил. Но сказал, зря не звони. Только если что-то серьезное.

— Это очень серьезно, очень, — заверила я.

— Ну, ладно… — Она нехотя поднялась и, немного покопавшись в деревянной шкатулке, стоявшей на холодильнике, протянула мне листок бумаги. Телефон в Диминой квартире отсутствовал, и это было очень кстати. Время позднее, на улице темно, и женщина вряд ли побежит предупреждать сына о моем визите. Я поблагодарила и направилась к выходу, а она осталась терзаться сомнениями. Звонить Димке я, естественно, не собиралась, не надеялась, что он захочет со мной общаться. Еще сбежит из своего убежища.

Я прошла несколько кварталов пешком, направляясь к переговорному пункту. Работал он круглосуточно, а там есть телефонный справочник, который мне сейчас необходим. Судя по первой цифре, номер относился к южному району города. Это могла быть и чья-то квартира, и учреждение. Я решила начать с учреждений, потому что их меньше. Взяв справочник, устроилась в углу за шатким столом и принялась изучать толстенный том. «Мне и ночи не хватит», — с ужасом подумала я, водя клочком бумаги по строчкам. Но мне повезло. На шестьдесят третьей странице значился нужный мне номер НИИ. Его название заняло несколько строчек, и воспроизвести его мой язык отказывался. Тот номер, что Димка дал матери, скорее всего был на вахте или в проходной, не знаю, как правильно это называется. Надо полагать, НИИ развалился к чертовой бабушке, работают люди от случая к случаю, четыре месяца в год, а Димка либо сторожит здание, либо прижился там каким-нибудь иным, неведомым мне способом.

Запомнив адрес, я вернула справочник и вышла на улицу с намерением навестить Димку. Пришлось опять останавливать машину.

Нужное мне здание некогда выглядело очень внушительно. Четыре этажа, большие окна, облицовка из белого камня. Маленький парк, высокая металлическая ограда. Теперь, даже при свете единственного фонаря, было видно, что все это медленно, но неуклонно ветшает. Я пробежалась вдоль ограды с целью обнаружить какую-либо дыру и очень скоро ее обнаружила, не дыру даже, а вполне широкий проход, к нему вела тропинка, которой, как видно, пользовались часто. Возле входа в здание было темно. На всякий случай я подергала дверь. Заперто. Я обошла здание по кругу. В одном из окон первого этажа сквозь штору пробивался тусклый свет. Димка мог быть один, а мог и в веселой компании, так что для начала стоило осмотреться, а не размахивать руками с радостным криком: «А вот и я!» Я еще раз прошлась вдоль здания, теперь особое внимание обращая на подвал. В одном окне отсутствовали и решетка, и стекло одновременно. Я подошла и заглянула внутрь. Неизвестно, можно ли будет выбраться оттуда на первый этаж? Двери скорее всего заперты. Но попробовать стоило, и я влезла в подвал. Здесь было темно, пахло плесенью и еще чем-то, похожим на паркетный лак. Привыкнув к темноте, я смогла кое-как сориентироваться. Подвал был разбит на комнаты, двери которых выходили в коридор. В этом коридоре я и находилась. Постояла немного, прикидывая, в какую сторону лучше идти: влево или вправо. И пошла вправо. Несколько ступеней вывели меня к двери, которая, к некоторому моему удивлению, запиралась на щеколду со стороны подвала. Отперев ее, я толкнула дверь, подозревая, что она не откроется: наверное, есть еще замок с той стороны. Беспокоилась я зря: дверь открылась, и я вышла в длинный коридор первого этажа. Из-под двери третьей комнаты слева пробивался свет. Я осторожно подошла и прислушалась: оттуда не доносилось ни звука. Взялась за ручку и толкнула дверь, впрочем, без особого успеха: дверь была заперта. Наклонившись, я увидела, что ключ торчит в замке, естественно, изнутри. Раздался неясный шум, может быть, кто-то поднялся и задел стул, потом я вполне отчетливо услышала шаги, человек подошел к двери и замер с той стороны. Минуты три, не меньше, мы стояли не шелохнувшись. Потом ключ в замке повернулся, дверь начала открываться, а я влетела в комнату, на ходу выхватывая пистолет. Димка шарахнулся в сторону, налетел на стул и упал. И теперь лежал на спине, вытаращив глаза и тяжело дыша. В комнате больше никого не было, я опустила пистолет и сказала, облегченно вздохнув:

— Вставай.

Он поднялся, тряся головой, сел на стул, но в себя, как видно, еще не пришел.

— Вы кто? — спросил он с недоумением. Я придвинула ближе к себе включенную настольную лампу, чтобы он мог видеть мое лицо. — А… ты… — Особой радости в его интонации не чувствовалось, но и страха тоже. — Чего тебе надо? — Он нахмурился и выглядел как будто обиженным.