Татьяна Полякова - Бочка но-шпы и ложка яда

— Почему парень? — удивилась я. — Все это могла проделать женщина. Теоретически могла, — поправилась я.

— Тогда поставим вопрос по-другому: кому понадобилось убивать Аглаю и Хоботова?

— Если допустить мысль о том, что разговор у них шел обо мне, то выходит, что мне и понадобилось, — развела я руками. Однако Софья отреагировала чересчур серьезно:

— Не шути так.

— Хорошо, не буду, — кивнула я. — Хоботов желал продать сведения, которые жаждала заполучить Аглая. Третье лицо этого не желало. Хоботов гибнет, но это третье лицо на этом не успокоилось, он или она боялись, что Хоботов успел что-то рассказать Аглае, и на всякий случай ее тоже прикончили. Мы с тобой эгоисты, — вздохнула я.

— Почему это? — нахмурилась Софья.

— Потому что уверены: весь мир движется вокруг нас, точно планеты вокруг солнца. И если Аглая о чем-то договаривается с Хоботовым, так это непременно касается нас.

— По-твоему, это касалось кого-то другого?

— Разумеется, раз я их не убивала. Ты, надеюсь, тоже? — спросила я.

— Конечно, — поспешно кивнула Софья.

— Значит, это кто-то другой.

— И он имеет к нам непосредственное отношение: часто бывает в доме, знает распорядок дня, знает, что сын Игнатова бросает машину у калитки.., круг сужается. Алексея, Павла и твою подружку Ирину можно смело вычеркнуть.

— С Павлом я бы не торопилась, — как можно спокойнее заметила я. — Впрочем, если учесть, что предполагаемые сведения об убийце собирался продать Хоботов, то круг сужается до трех литературных дам. Аглая не в счет, раз уж мы ее потеряли.

— Почему не в счет? Может, она хотела купить компромат на саму себя, утопила Хоботова, после чего случайно угодила под машину.

— Экзотично, — кивнула я. — Впрочем, мне нравится.

— Мне тоже, — расплылась в улыбке Софья. — А теперь быстренько забыли все, что мы успели здесь нафантазировать, потому что нет никаких убийств.

Есть несчастные случаи. С Хоботовым точно несчастный случай, так решили в милиции. Остальным пусть займется милиция, лишь бы подальше от нашего дома. Хоть мы и не пуп земли, однако интерес у граждан вызываем. Лучше пусть роют в другом месте.

— Не могу не согласиться, — усмехнулась я, твердо намереваясь выбросить предполагаемые убийства из головы. Но не тут-то было.

После обеда, который прошел вяло и практически без разговоров (говорить все способны были лишь о трупах, а портить аппетит не хотелось), я имела долгую беседу с Мариной Федоровной, которая торопила меня с рукописями и умоляла хотя бы дать ей возможность взглянуть на них. На мольбу я откликнулась, в результате мы провели в моем кабинете три часа, в продолжение которых Скворцова читала и восторгалась, а я пила свой любимый коктейль и прикидывала, сколько смогу получить за очередной шедевр.

В разгар моих самых буйных фантазий в кабинет постучали, и Наталья с несчастным лицом сообщила, что меня срочно хотят видеть. Я прошла в гостиную, где металась Рахиль Моисеевна Хоботова без признаков простуды, зато в сильнейшем гневе.

— Вы убили моего мужа, — заявила она, как только я переступила порог.

В общем, это заявление меня не удивило, оттого я совершенно спокойно ответила:

— Я вас, милая, в психушку сдам.

Мои слова подействовали. Рахиль Моисеевна устроилась в кресле и зарыдала, платка у нее не оказалось, и она гневно потребовала:

— Дайте салфетку. — Салфетки было не жалко.

Всплакнув, она обратила ко мне лицо и сказала:

— Все это очень странно. Я так и сказала в милиции.

Разумеется, я прекрасно понимаю, с кем имею дело, раз уж вам трижды удалось… — Тут милая дама прикусила язык, но ненадолго. — Я буду бороться, — добавила она.

— Лучше не надо, — попросила я вежливо.

— Вы мне грозите?

— Зачем? — удивилась я. — Слушайте, вскрытие показало, что ваш муж утонул в результате сердечного приступа. Кому поверят больше: экспертизе или вашим домыслам?

— У вас все куплено, — удовлетворенно кивнула она. — Только мы еще посмотрим…

— Смотрите на здоровье, — отмахнулась я. — Собиралась выразить вам свое сочувствие, но, по-моему, теперь это некстати. Как вы считаете?

— Да уж. Сначала мужа утопили, а теперь сочувствуете.

— По-вашему, я его утопила? — вздохнула я.

— Конечно, нет. Зачем же вам самой ручки пачкать. Но я вас выведу на чистую воду.

Я призвала себя к терпению, села в кресло и ласково спросила:

— Рахиль Моисеевна, не могли бы вы сказать, с какой стати…

— А с какой стати, голубушка, — перебила она, — Сема полез в воду? Я прожила с ним пять лет и авторитетно заявляю: Сема терпеть не мог купаться. Он даже ванну ненавидел и мылся не чаще раза в неделю. И что за глупая фантазия купаться в реке?

Нет уж, увольте. Я отказываюсь в такое поверить.

Так я и заявила в милиции. Они пытались убедить меня в том, что захлебнулся он в результате сердечного приступа. Но если Сема просто свалился с берега, то почему он раздет? Я за пять лет не припомню случая, чтобы он раздевался.

— Он что, спал одетым? — не выдержала я.

— Раздетым, голубушка. Но в чужом доме в трусах не щеголял. И это еще не все, что я имею вам сказать. Некоторые обстоятельства.., с какой стати он вообще решил принять ваше приглашение?

Я подумала, что ослышалась, но Рахиль Моисеевна по-прежнему сверкала глазами, пылая праведным гневом.

— Мне тоже любопытно, с какой стати он написал мне письмо, а потом подкарауливал на кладбище. Между прочим, в компании с вами, — напомнила я. Дама сдвинула брови и некоторое время удивленно меня разглядывала, скорее всего, смысл сказанного дошел до нее не слишком быстро. — Семен Васильевич утверждал, что был другом моего мужа, — пожала я плечами. — Хотя я от Бориса ничего подобного не слышала и даже фамилии вашей он не упоминал. Ваш муж написал мне письмо, их, кстати, пришло два мешка накануне скорбной даты, и отвечать я не собиралась, раз никакого Хоботова знать не знала. Но вы подстерегли меня возле кладбища и буквально принудили пригласить вас в дом, что я и сделала, будучи вежлива и добросердечна. — На последних словах я сделала ударение. — Ваш муж внес в ряды гостей некоторое смятение, потому что старые знакомые уверены, что Борис восемь лет назад выгнал его из дома. Кстати, а почему вы с ним не приехали? — спросила я. — Ведь вдвоем напросились.

— Я была нездорова, — с некоторым смущением ответила Рахиль Моисеевна.

— Вы вызывали врача?

— Зачем?

— Значит, подтвердить вашу болезнь никто не может?

— Зачем ее подтверждать? — насторожилась дама.

— Затем, что все это очень подозрительно. Ваш муж обманом проникает в мой дом и имеет наглость здесь утонуть. И это в годовщину смерти Бориса, когда я и так на нервах. А теперь еще являетесь вы и угрожаете. Хотелось бы мне знать, кто все это затеял. Кому понадобилось порочить светлую память моего супруга?