Татьяна Полякова - Ночь последнего дня

Когда я поравнялась с его автомобилем, он распахнул дверь со стороны пассажира и сказал:

— Садитесь.

— Решили за мной приударить? — весело спросила я.

— А что, есть возражения?

— Как раз сейчас у меня сногсшибательный роман.

— С Рахмановым? — серьезно спросил он. — Роман продлится недолго. — И повторил:

— Садитесь.

Я оглянулась и сочла за благо сесть в машину.

— Ну, так что вам от меня нужно? — не очень вежливо спросила я.

— Я ведь уже сказал, Борис был моим другом. И его смерть… Он ведь заезжал к вам в тот вечер?

— Заезжал, — кивнула я, едва сдерживая злость. — Приходил поскандалить. Пьяный, разумеется. На трезвую голову он был довольно покладист.

— На какой предмет скандалили? — спросил Рогозин и на сей раз улыбнулся, вроде бы и спрашивал несерьезно, но ответа, безусловно, ждал.

— На предмет любви. Упрекал меня в измене. Это было тем более обидно, что верность хранить я не обещала.

— И его смерть вас ничуть не огорчила?

Я очень внимательно посмотрела на него, потом усмехнулась и покачала головой.

— Разумеется, она меня огорчила. Но виноватой я себя не чувствую.

— Уверен, что так. Виноватым должен себя чувствовать тот, кто отдал приказ его убрать. Но мне трудно заподозрить такое чувство в господине Долгих.

— А кто это? — серьезно спросила я.

— Вы что, газет не читаете?

— Нет, конечно. И что о нем пишут?

— Много всего, — пожал Рогозин плечами. Если он и рассчитывал уловить в моем голосе издевку, то вряд ли в этом преуспел, я говорила серьезно, в его голосе намек на раздражительность тоже отсутствовал, как видно, с выдержкой у дяди полный порядок. — Зачастую много хорошего. Благотворительностью занимается, является председателем областного союза предпринимателей, депутат законодательного собрания. Правда, иногда кое-кто пытается напомнить, чем зарабатывает себе на жизнь этот господин.

— Надо полагать, дядя бизнесмен, если он председатель какого-то там союза.

— А вы сообразительная, — кивнул Рогозин и тоже без намека на издевку. — Если торговлю оружием и наркотиками можно назвать бизнесом.

— Ого, — вздохнула я. — Серьезно. А чего не посадите, если все знаете?

— Одно дело — знать, и совсем другое — доказать. Разницу уловили?

— То есть догадки есть, но все бездоказательные. Занятно.

— Еще бы. Такое сплошь и рядом. Вот я, например, совершенно точно знаю, что в вечер убийства журналиста Алексея Тендрякова с ним в баре были вы, но доказать не могу. Следовательно, не имею возможности привлечь вас как соучастницу убийства. Или вы только свидетель?

— А кто убийца? — спокойно спросила я.

— Хорошо вам известный Виктор Олегович Одинцов.

— Одинцов? Не помню. Впрочем, я мало кого из знакомых мужчин знаю по фамилии. Ну а раз вам известен убийца, логично ему вопросы задать.

— Не успели. Скончался. Шлиман решил копнуть поглубже, хоть я ему и не советовал, и разбился на машине.

— Что вы хотите сказать?

— Только то, что сказал. Очень трудно доказать, что его убили. Хотя лично я в этом убежден.

— Я разговаривала с Борькой незадолго до трагедии, как вы знаете. Так вот, он был пьян в стельку, ему нельзя было садиться за руль.

— Зато ваши друзья были об этом хорошо осведомлены.

— А может, у вас фантазия разыгралась? Сами говорите: доказать ничего не можете.

— Не могу, — легко согласился он. — А вот с вашей помощью смог бы.

— Не представляю, чем могла бы помочь, — опечалилась я. — Если только начать фантазировать с вами на пару. Но вряд ли от наших фантазий будет толк.

— Я и не ожидал, что вы сразу согласитесь, — мягко улыбнулся Рогозин. — Дело-то опасное, кому знать об этом, как не вам? Но кое-что позволяет мне надеяться на вашу помощь.

— Понятия не имею, о какой помощи речь, но спасибо за доверие.

— Мое мнение, господину Долгих давно пора сменить место жительства на другое, где минимальный комфорт и максимальная охрана.

— Вам видней, — пожала я плечами.

— Уверен, вы тоже очень этого хотите, хотя и сомневаетесь в успехе.

— У меня нет мнения по данному поводу. Но я полагаюсь на ваше.

— Если вы не против, я хотел бы объяснить, почему так считаю. — Я согласно кивнула, и он продолжил:

— Дело в том, что вы уже давно вызвали мой интерес. Еще до вашего знакомства с Борисом. А то, что он рассказал о вас, лишь укрепило меня в первоначальном мнении.

— Я не спрашиваю, что он обо мне рассказал, — перебила я. — Вряд ли хорошее, раз считал себя обманутым любовником, а плохое я про себя слушать не люблю.

— Он говорил о вас с восхищением. Вы сильный человек, волевой, с чувством собственного достоинства. Еще он говорил, что вы хороший человек. Не так много людей он удостаивал такого определения, и я принял это к сведению. Хорошему человеку должно быть нелегко находиться на побегушках у такой мрази, как Никита Полозов.

— Так вот вы о чем, — обрадовалась я. — О Нике много чего болтают, но, на мой взгляд, он неплохой парень;

— Разумеется, — кивнул он опять-таки без намека на иронию. — Что еще вы могли бы сказать? Я был в зале во время суда, — не торопясь продолжил он. — На меня произвело впечатление, как вы держались. Вы и ваша подруга. Это не комплимент, а констатация факта. Разумеется, ваша история мне была известна. Еще один случай, когда все все знают, но доказать ничего нельзя. И тогда виноват, конечно, стрелочник, как любят у нас выражаться.

— Вы не правы, — улыбнулась я. — Я была виновата, за что и схлопотала. Я ведь могла покаяться, все рассказать. А я не захотела. Так что все было по-честному.

— Уверен, вы не раз пожалели о своем решении. Тюрьма не место для такой девушки.

— Наверное. Но там таких, как я, предостаточно.

— Мне было интересно знать, как судьба свела вас с Полозовым. Послушаете мою версию? — спросил он.

— Конечно, вы так увлеченно рассказываете.

— Вам известно об убийстве жены господина Долгих?

— Мне и о самом Долгих ничего не известно.

Рогозин пропустил мою реплику мимо ушей и продолжил:

— Довольно запутанная история, с очень интересной предысторией. Не возражаете, если я закурю?

— Ради бога.

— Так вот. Предыстория такова: господин Долгих состоял в гражданском браке с родной сестрой своего друга и компаньона. Несколько лет они с господином Приходько наживали капиталы совместными усилиями, но потом, по слухам, что-то не поделили. Причем борьба разгорелась нешуточная, хоть и подковерная, то есть скорее тайная, чем явная. Господин Долгих в этой борьбе преуспел и оттяпал себе долю компаньона. Правда, ему повезло: компаньон к тому моменту сел в тюрьму за убийство собственной сестры, а его жена и дочь погибли в автокатастрофе, совсем как наш Борис. Приходько вину на суде не признал, и нашлись люди, готовые ему поверить, но, как всегда, доказательства были не на его стороне. Господин Долгих, кстати, утверждал, что отношения между братом и сестрой складывались из рук вон плохо, брат обвинял ее в предательстве и даже требовал, чтобы она совершила преступление: похитила у гражданского мужа важные бумаги. Как женщина порядочная, она требования брата с негодованием отвергла, чем и вызвала его лютую злобу, ну и под горячую руку… Такое между родственниками не редкость, а тут еще улики, то да се… Короче, мужик сел. Хотя на эту историю можно взглянуть и по-другому. Особенно после внезапного исчезновения начальника службы безопасности. Он исчез, а через некоторое время его труп был обнаружен в нескольких километрах от города в сгоревшем доме. И знаете, что интересно? Дом тот принадлежал прадеду вашего возлюбленного Павла Тимофеева. Дом после смерти владельца никто оформить не потрудился, но при желании докопаться, кто хозяин, несложно. У господина Долгих такое желание, скорее всего, возникло.