Я Немой - Кумтрест

Но не все среди зэков были довольны тем, что это происходит именно так. Некоторые блатные, которые были ещё самого старого воровского уклада говорили, что арестанту не по понятиям зону строить. По жизни не положено красить клетку, в которой ты сидишь. Бобышкин решал эту проблему быстро. Он отправлял таких на этап в ИК-12. Генерал Саросов, узнавая, что некоторые зэки вредят оперативной обстановке и ремонту колонии, подписывал этап на раз, два не глядя. Вскоре понятия поменялись, и блатные поняли, что улучшать быт зэков — это даже очень по понятиям. Наводить в своей камере порядок — это святое дело каждого арестанта. За год зона преобразилась. С советских времён здесь практически ничего не ремонтировали.

Отдел капитального строительства, не посещая зону, подписал все документы по окончанию ремонта. Бобышкин, находясь в управлении, по пути забрал вторые экземпляры, чтобы отвезти их в колонию на подпись начальнику. Любопытство не давало ему покоя. Он, исполняя дурака, разговорился о масштабах ремонта с инспектором ОКС. Майор из ОКСа Улокаев рассказал, что в ИК-50 ещё не самый большой ремонт, всего-то двадцать три миллиона. Вот в другие колонии выделили до сорока. Бобышкин покивал головой и поехал в зону. Он думал о том, что хорошо быть начальником колонии, а ещё лучше быть генералом.

— Алексей, год назад мы с тобой вот тут сидели и общались про наши общие дела. — сказал Чуркасов, разливая коньяк по рюмкам.

— Так точно Игорь Валерьевич, ровно год назад.

— Твоя доля, за твои труды. — сказал начальник и отдал конверт Бобышкину. — Риск у нас тобой был разный и ты свои подписи нигде не ставил. Но это тоже неплохо для первого года замом.

— Спасибо Игорь Валерьевич. — улыбнувшись сказал Бобышкин.

Он заглянул в конверт и увидел одну красную пачку. Пятьсот. Мало, конечно. Он хотел больше, зная всю сумму и сколько реально денег дошло до зоны. Но это его не расстроило, а только обрадовало. Самое главное было то, что он сейчас находился в одной лодке с начальником колонии и генералом. Это было гораздо важнее и давало любую свободу действий.

— Это ещё не всё. Тебе досрочно присвоено звание подполковник!

— Служу Отечеству!

Бобышкин, как обычно, не забыл Горлова, который уже намекал про стройку и помощь в продвижении по карьерной лестнице. Бобышкин не стал жадничать и половину заработанных денег отвёз в детский приют. Он положил их в ящик для пожертвований в точно указанные Горловым день, час и минуту. Судя потому, что Горлов потом себя никак не обозначил, его устраивала оперативная работа Бобышкина.

Кем-то сказанная фраза «строги к себе — строги ко всем» сильно втемяшилась Васильеву в голову. Она накладывала своеобразный отпечаток на его работу и жизнь. Осужденные это знали и не позволяли себе с ним шутить. Если они будут косячить, то услышат, что «доброту за слабость принимать не надо». Потом последуют водворения в изолятор и закручивание гаек во всей зоне. И по закону, и по понятиям.

Был обычный день. Народ шёл к Васильеву с разными вопросами — кто пожаловаться, кто информацию слить, а кто житейские вопросы порешать. Жизнь в зоне шла своим чередом, УДО, ШИЗО, приехал, уехал.

Осужденный Незоров по кличке Слепой к Васильеву приходил редко, но метко. Он был нормальным мужиком и информацию давал всегда стоящую. Правда по принципу услуга за услугу. В ответ много не просил, да и в тот момент для Васильева это были простые вопросы. Порешать по греву кого-нибудь, дни на свиданку пропедалить или вывести на работу. Незоров был из порядочных, за свой базар всегда отвечал и иногда решал общие вопросы, чтобы блаткомитет его со счетов не списывал.

— Здравствуйте Василий Васильевич.

— Здорово Слепой, какими судьбами? Как дела?

— Василич, ты же знаешь. Дела у прокурора, а у нас, как у воришки, так, мелкие делишки.

— Слепой, ты по делу или как? Или так, за жили-были поговорить?

— По делу Василич, по делу. Тема только очень скользкая. Мне бы за свиданку порешать, брат хочет приехать, троюродный.

— А что за тема такая скользкая? Ты бы поконкретней. С братом решим, не переживай. Что за тема?

— Есть основание полагать, что одну из ваших сотрудниц в зоне трахает осужденный.

Васильев поперхнулся чаем, который пил, прокашлялся и вытер платочком губы.

— Не понял, ты Слепой ничего не перепутал, вот прямо трахает? Прямо в зоне?

— Я свечку не держал, врать не буду. Но он из её кабинета выходит так, как выходит зэк после свиданки с женой или любовницей. Глаза не замажешь, всё видно.

— Ну это ещё ни о чём не говорит. Может он на выходе передёрнул не заметно, между двух дверей, всякое бывает. А кстати, кто такой?

— Завхоз клуба, смазливый такой.

— Лёнька что ли с первого отряда? Ирландец?

— Он самый. Так вот, может и передёрнул, согласен. Только есть факты, которые в одну картину складываются почему-то. Вот зачем ему решать вопрос привезти цветы и конфеты на её адрес? За кафешки решать с людьми, чтобы две подружки бесплатно посидели? Причём счёт такой не хилый. Таксиста за долги напряг для её поездок. Да и чего он туда зачистил последнее время? Ну и самое главное, бабу после секса за километр видно и за два километра, когда идёт на секс.

— А ты адрес её откуда знаешь? — Васильев специально пока не спрашивал про женщину, так как сам хотел догадаться.

— Я Вас умоляю, гражданин начальник, в одном городе живём. Ну так тема интересная, за свиданку решим?

— Я же сказал решим. Фамилия нашей дамы?

— Василич, я предупреждал, тема скользкая, сам смотри. Ерофеева.

— Слепой, а ты не пьяный случайно? Может курнул чего лишнего, изоленты синей или ещё чего? — Васильев был сильно удивлён, что даже не поверил Незорову.

— Я предупреждал, что тема скользкая. Ты же знаешь, я фуфло не двигаю, ну так за свиданку решили?

— Да решили, решили. Ты же знаешь, я своё слово держу.

— Спасибо Василий Васильевич. — сказал Незоров и отдал Васильеву заявление на свиданку с братом.

Васильев закурил. Он пока ещё не понял, рад он этой информации или нет. Ерофеева? Да ну, быть не может! Он решил пождать пару дней, чтобы зэки через штаб прошли. Незорова, как очень ценного агента, светить нельзя, но самое главное надо подумать, очень хорошо подумать. С такой информацией просто так к руководству не зайдёшь — дураком можно оказаться. Нужны факты, а пока это пустой базар и разговор ни о чём.

Васильев понимал, что можно завести дело и официально кабинет поставить на уши. Но это был явно не тот случай. Тупо пасти, а потом неожиданно войти в кабинет, явно дверь закрыта будет. Стоит просчитаться и они испугаются, потом уже вообще ничего не выйдет. Васильев мог поверить, что это Ирландец. Он ещё тот жук, но Ерофеева? Может Незоров напутал чего, может другая сотрудница?