Александр Костенко - Стеклянный самолет

— Наташка, ты же знаешь, — Суходольский ловко свернул пробку с аппетитно запотевшей бутылки водки и продолжил, — старик терпеть не может всех этих твоих мистических составляющих. А на Урале… Нет, ты только почитай, что в интернете про экспедицию Дятлова пишут. То это инопланетяне, то испытания секретного оружия, то… Генерал дал тебе понять, чтобы ты не лезла туда. Вот и не лезь.

— Ладно. Его недвусмысленный намек я поняла. Но, согласись — все равно странно.

— Ростова, ну что ты за человек такой непонятливый? Тебе сказали заниматься Алтаем, а ты уже на Урал нос суешь!

— Ладно, поняла я. Хотя, насчет интернета… Я посмотрела мельком… Там, на Урале тоже нашли несколько фотоаппаратов и на одном снимке — такая же вспышка…

— Ростова! Садись уже за стол и забудь про Урал. Там и без нас разберутся.

— Уже забыла. Вернемся к Тетерникову. Вот скажи мне на милость, что могло на столь удаленном и труднодоступном горном плато дать такой яркий световой эффект?

— Наташка, ты просто неисправима. Да такой эффект могло дать все что угодно. Бортовая фара воздушного судна, например, — предположил Мишка, продолжая ловко кромсать докторскую колбасу.

— Мимо. Я уже проверила. Над этим районом в 1959 году не было зарегистрированных воздушных коридоров. И потом, члены группы Тетерникова были отнюдь не дикарями, и их, согласись, вряд ли бы так сильно напугал мирно следующий своим курсом воздушный лайнер. И уж тем более, я абсолютно уверена, что прожектор, каким бы мощным он не был, вряд ли способен вызвать у человека такой сильнейший ожог сетчатки, следствием которого стала бы полная и необратимая слепота. Хотя знаешь… — задумалась я на секунду, — надо проверить, а не было ли, ну так, чисто случайно, у кого-нибудь из членов экспедиции телескопа? Я где-то читала, что если посмотреть в мощный телескоп на солнце, то можно ослепнуть… Хотя, нет, все это бред сивой кобылы. Не могли же все девять человек смотреть в телескоп одновременно. Да и портативных телескопов, в смысле, переносных, тогда еще не выпускали…

— Ну не знаю, — пожал плечами Суходольский, — ладно, давай по маленькой, а потом покумекаем. — Мишка выпил, закусил хрустящим огурчиком и, откинувшись на спинку стула, спросил:

— Слушай, Ростова, а ты сама-то во все это веришь? Только честно? И потом, откуда, по-твоему, Тетерникову было известно о местонахождении пещеры с мумией? Все это как — то шатко. Ты не находишь?

— В общем-то нахожу. Но все равно в этом всем есть что — то такое. Понимаешь, в материалах дела упоминается о каком — то древнем скифском щите. Якобы профессор взял его из Исторического музея для исследования, причем всего за несколько дней до того, как отправиться в экспедицию. И не вернул. А при обысках на квартире и в кабинете профессора реликвию так и не нашли. Хотя вывезли, по словам вдовы, все что можно, включая даже мебеля. Для чего-то же он этот щит взял? И не просто забрал из музея, а, по всей вероятности, еще и потащил с собой в экспедицию. Непонятно. Может, именно на щите было что-то написано про пещеру или о том, как ее найти? Ладно, завтра утром, — я посмотрела на часы, — часикам к десяти заеду к вдове профессора, нам нужно получить ее согласие на эксгумацию. Если все будет нормально, отзвонюсь тебе. А ты с утреца дуй прямо к генералу, заберешь у него постановление на эксгумацию. Потом бери за хобот следователя и сразу — на Ваганьково. Надеюсь, с эксгумацией ты справишься и без меня.

— Но, Наташка… — попробовал завести старую пластинку Суходольский.

— Ладно. Пошутила я. Завтра на Ваганьково вместе поедем. Все равно мне туда Маргариту Петровну везти. Заодно папину могилу навещу.

Следователь Прокуратуры, молодая красивая девка из нашего Следственного управления, сразу видно, вчерашняя выпускница Академии, вырядилась на подобного рода следственное действие, мягко говоря, слегка вызывающе. Молодежный тонкий пуловер, переливающийся всеми цветами радуги, яркая клетчатая мини — юбка. Завершали прикид цветные полосатые гольфы, как у клоуна, и кроссовки совершенно невообразимого ядовито — желтого цвета.

— Ну и цаца, — присвистнул Суходольский, едва она вылезла из черной служебной «Волги», поправила роскошные темные волосы, упавшие на лицо, и стремительным шагом направилась к нам.

— Всем привет, — запанибратски поприветствовала она нас, хотя видела впервые. — Ну что, все в сборе? Вдова и понятые на месте? Возражений не имеется?

— Маргарита Петровна не вдова, а мать, — тихо поправила я ее.

— Хорошо. Я вас услышала. Судмедэксперт на месте? Отлично. Понятые? Это, я вижу, вы, молодые люди?

Молодые люди запойного вида лет под сорок, небритые и сильно помятые, дружно закивали.

— Если все в сборе и возражений ни у кого не имеется, то можем начинать, — следователь достала из ярко — желтой сумочки и включила маленький блестящий диктофон:

— Начало — 13.30 часов, эксгумацию тела Тетерникова Григория Львовича проводит следователь Прокуратуры лейтенант юстиции Симина Александра Владимировна. Следственные действия проводятся в присутствии судебно-медицинского эксперта Тэ Пэ Иванова. Съемка следственных действий производится… — сунула она диктофон под самый нос судмедэксперту:

— Зеркальной фотокамерой SONY, запись производится на флэш — карту один и семь мегабайт, — быстро проговорил он, предварительно откашлявшись.

— Понятые… — следователь покосилась на двух заросших щетиной и оттого поразительно похожих на дикобразов кладбищенских сторожей:

— Молчнов Евгений, — еле внятно пробурчал один из них, пониже ростом, с яйцевидной формой головы и красными, то ли от недосыпа, то ли от беспробудного пьянства слезящимися узкими глазками.

— Представьтесь, пожалуйста, полностью, — недовольно повысила голос следователь, — четко называем свои фамилию, имя, отчество! — и ткнула диктофон прямо мужику под нос.

Тот отшатнулся, еле удержавшись на ногах, и, растерянно озираясь по сторонам, обиженно засопел.

— Ну, смелее, — снова подскочила к нему следователь, — и показав пальцем место в диктофоне, куда нужно говорить, проворчала:

— Так мы с вами до вечера не управимся. А еще гроб выкапывать! Ну, соберитесь уже.

Понятой снова, с опаской глядя на следователя, приблизил губы вплотную к микрофону и, смешно вытянув шею, проблеял:

— Григорьевич я.

— Отличненько. А теперь полностью! Или я что — то непонятно объясняю? — начиная заводиться, громко повторила следователь.

— Молчнов Евгений Григорьевич…

— Теперь вы, — следователь поднесла диктофон его напарнику. Этот мужичок оказался явно покрепче и посообразительней. Он без всяких ужимок, быстрым и ровным, хорошо поставленным приятным баритоном, будто всю жизнь только этим и занимался, представился: