Павел Корнев - 07'92

У меня немного отлегло от сердца, но я не стал дослушивать капитана и заявил:

– Ничего я писать не буду!

– Тогда сядешь.

– За что это? Не было никакой взятки! Я никому денег не давал, просто сберкнижку показал!

– Взятку замнём за ненужностью, – неожиданно покладисто согласился Козлов. – Но согласно статье семнадцать УК РСФСР, соучастниками преступления, наряду с исполнителями, признаются организаторы, подстрекатели и пособники. И ты у нас из свидетеля можешь легко и непринуждённо переквалифицироваться в пособника.

Я совсем уже ничего не понимал.

– Пособника в чём?

– В покушении на убийство.

– Чё за бред? – не выдержал я. – Какое пособничество?! Какое покушение?! Вы о чём вообще?!

Капитан Козлов обречённо покачал головой, будто поражаясь моей тупости.

– На пальцах всё объяснить?

– А давайте!

– Начнём с того, что ты должен был отвлечь сопровождающих гражданина Мальцева и дать возможность сообщнику заложить в его машину взрывное устройство. С подрывником тебя свяжут без всякого труда. Знаешь как?

– Нет!

– Думаешь, блефую? – прищурился Козлов, раскрыл папку и вытянул из неё ворох фотографий, принялся их сортировать. – Ну сам посмотри…

На отобранных оперативником снимках оказались изображены фрагменты тел неудавшегося подрывника, но если таким нехитрым маневром капитан намеревался выбить меня из колеи, то он просчитался. Видывал и не такое, причём вживую.

– Левую руку смотри, – подсказал капитан.

Я выудил из фотографий нужную, посмотрел на кисть, на которой не хватало пальцев и недоумённо нахмурился.

– И что с того?

Опер постучал пальцем по снимку.

– Мизинец и безымянный палец подверглись травматической ампутации задолго до смерти.

Спину будто кипятком обдало.

– Узнал? – поинтересовался Козлов, не спускавший с меня взгляда.

– Карбид, – произнёс я вслух прозвище знакомого пацана.

– Рябоконь Николай Михайлович, семьдесят третьего года рождения, – объявил оперативник, – проживавший по адресу… Но ты ведь и так знаешь, где он жил, так? Сосед по дому как-никак…

– У меня таких соседей… – проворчал я, прекрасно отдавая себе отчёт, что всё складывается не очень хорошо. Паршиво всё складывалось, чего уж там…

Это сейчас Козлов только давит и слабину прощупывает, а что будет, когда он узнает о моём разговоре с Карбидом пару недель назад? Узнает ведь – свидетелей было много, ещё тот младший лейтенант как на грех припёрся. А потом всплывёт, что мы с Алёной переспали, и я запросто сделаюсь инициатором и подстрекателем покушения, ибо вот он – мотив, на поверхности лежит. Ревность, ага.

– Пиши, Сергей. Пиши, – потребовал оперативник.

– Вы же понимаете, что это бред! Дело шито белыми нитками!

– Думаешь, пугаю? – проникновенно улыбнулся старший оперуполномоченный. – Думаешь, не посажу невиновного? Всё верно – невиновного не посажу, а тебя – запросто. Ты смотри, Полоскаев, ещё сорок дней не прошло, а на Кавказе память длинная…

Намёк касательно грузин вышел откровенней некуда, и у меня перехватило дыхание, словно горло железным обручем стянули, не глотнуть.

– Я никого и пальцем не тронул! – заявил я, понизив голос. – Освободился и сбежал!

– Дурака из меня не делай! – столь же негромко потребовал Козлов. – Потолочную ручку в «девятке» ты отломал – факт. А как, скажи, с запястья второй браслет снял, а? Мы ведь наручники в машине нашли! Так каким образом замок отпер? Где ключик взял? А я тебе скажу: у одного из покойников! И не надо врать, будто после перестрелки, когда выжившие разбежались, сам машину во двор загнал, чтобы сжечь, тогда тела и обыскал. Ключи от «девятки» не в замке зажигания были, а в кармане одного из убитых. Конкретно – Алексея Смирнова. Ну что – всё ещё будешь заливать, будто никого и пальцем не тронул, агнец безвинный?

Мне сделалось нехорошо, в паху заломило так, что стало больно не просто сидеть и дышать, но просто существовать.

– А ведь я предлагаю не ворошить прошлое, – улыбнулся, если не сказать – осклабился, опер. – Пиши, давай!

Решимости спорить изрядно поубавилось, но и связывать себя какими-либо официальными обязательствами не хотелось просто до скрежета зубовного.

– Это же филькина грамота! – вздохнул я, нехотя беря ручку. – Ну какое сотрудничество со следствием? Ерунду какую-то придумали!

– Эта филькина грамота будет подшита в дело и пойдёт в ход, когда вляпаешься со своим Мальцевым в какое-нибудь дерьмо! А ты ведь точно вляпаешься, ты по-другому просто не можешь, ибо бытие определяет сознание. Да, вот так! Строго по историческому материализму!

– Вляпаюсь и вляпаюсь. Вам-то что с того?

– Знаешь, что делает человек, когда начинает тонуть в выгребной яме? Он тянет в дерьмо за собой других. Вот прихватят тебя на чём-нибудь горячем и запоёшь как соловей. Про меня всякие глупости сочинять начнёшь…

– А так вы меня, прям, прикроете?

– Да разбежался! – хохотнул капитан, потом пожал плечами. – Нет, если по нашим делам претензии возникнут, словечко замолвлю, не сомневайся. Ту же палёную водку ты не ради подработки теперь возить станешь, а в рамках оперативно-розыскных мероприятий. Есть разница? Есть. Ну и, конечно, ко мне вопросов не возникнет на предмет, что нас связывает, если вдруг по-крупному залетишь. Не выйдет у тебя меня за собой потянуть. И мне спокойней, и тебе безопасней. Обоюдная выгода, с какой стороны ни посмотри.

– В стукачи штатные запишете?

– В информаторы.

Я тяжело вздохнул и спросил:

– Что не так с этим делом? К чему такие сложности? Меня зачем сюда приплетать?

Козлов вновь указал на чистый лист, и на этот раз я упрямиться не стал, написал таки подписку о добровольном сотрудничестве.

– Что не так с Мальцевым? – спросил после того, как под диктовку добавил «написано добровольно, без психического и физического принуждения».

– Минуту! – попросил капитан, просмотрел текстовку и кинул листок на стол перед собой. – Да расслабься ты! Не «за спасибо» во всём этом участвуешь. Авансовая двадцатка – твоя. Нормальный процент, как считаешь?

– Нормальный, – нехотя признал я.

Мелькнула мысль, что не всё так плохо, но Козлов не позволил долго тешиться этим заблуждением, предупредив:

– Если вдруг мои коллеги начнут задавать вопросы о деньгах Мальцева…

– Скажу, ничего от него не получал, – быстро произнёс я.

– Ответ неверный! – нахмурился Козлов и постучал указательным пальцем по виску. – Голову включи уже! Пойдёшь в отказ, тебя рано или поздно к стенке припрут. Просто о нашей сделке молчи, срок за посредничество во взятке я тебе уже озвучил. Заём, аванс, плата за услуги интимного характера – что хочешь, то и говори. Только повод придумай выполнимый, чтобы мошенничество не пришили.