Николай Чергинец - Русская красавица

Вот и эти муляжи… В них заключено совершенное уродство, какое-то особое уродство — эти предметы имитируют жизнь, не будучи сами по себе ни живыми, ни мертвыми! И не потому, что в чем-то они отличаются от настоящих органов. Скорее наоборот, они воспроизведены слишком скрупулезно. Значит, именно слишком большая приверженность форме приводит к противоположному результату — к отходу от реальности?.. Или же дело в том, что муляжи неподвижны. Видимость жизни, застывшая в неподвижности. Не потому ли мимы, застывшие на площадях, вызывают такой интерес публики? А если маска, которую собирается сделать для Нади доктор Сомов, будет производить такое же жуткое впечатление?

Измайлова отпрянула от шкафа только тогда, когда в кабинет вошел доктор Сомов. У него была внешность Айболита: лысина, очки в роговой оправе с толстыми стеклами, похожими на линзы, пухлые щеки…

Некоторое время Сомов молчал, в замешательстве глядя на Анну.

— Позвольте, — сказал наконец он. — Вы от Бойко?

— Да.

— Как интересно! Неужели это вам плеснули в лицо кислоту? Признаться, я не ожидал… Никаких рубцов…

— Нет, что вы! — Аня посторонилась, указывая на Надю. — Вот ваша пациентка!

— Извините. А я-то думал… — он уселся за стол, посмотрел на Надю и откашлялся. — Ожоги, рубцы, — участливо сказал он. — А ведь я вас знаю. Видел по телевизору. Н-да… Вы закончили курс лечения в клинике?

— Мой врач сказал, что дальнейшее лечение не принесет заметных результатов, — тихо ответила Надя.

— Так, так, так… Вокруг губ лицо как будто не пострадало? А как обстоит дело с глазами?

Надя сняла темные очки.

— Глаза тоже уцелели, — констатировал Сомов. — Ваше счастье! — и с жаром, будто это касалось его самого, добавил: — Глаза и особенно губы!.. Это самое важное! Если они теряют подвижность — очень плохо… Одними муляжами обмануть никого не удастся. Да-с, милочка моя!

Было очевидно, что Сомов увлечен своим делом. Пристально разглядывая Надино лицо, он, казалось, вырабатывал план предстоящих действий. И нотки фальшивого участия из его голоса исчезли. Какое может быть участие? Он — врач, она — пациентка, им вместе работать — требовательность и еще раз требовательность.

— Работа предстоит сложная, — бормотал он, разглядывая Надю с таким жадным интересом, что она смутилась. — Ювелирная, можно сказать, предстоит работа. Не муляж какой-нибудь слепить. Муляж что? Тьфу — ерунда. Хотя тоже требует мастерства. Взять жидкий кремний… Раньше пользовались гипсом, но — не то, не то… Дело в том, что гипс не позволяет передать мельчайшие детали… А вот при помощи жидкого кремния можно точно воспроизвести тот или иной орган пациента, передать почти неуловимое, только ему присущее своеобразие… Но по сравнению с изготовлением лица все эти муляжи — детский лепет. Лицо есть лицо…

— А вы сможете вернуть Наде ее лицо, то самое, прежнее? — спросила Аня.

— Не забегайте вперед, милочка. Все не так просто. Во-первых, существует такая вещь, как выражение. Верно? Морщинка у крыльев носа, милая припухлость, ямочка на щечке — все это имеет колоссальное значение. Ведь мы говорим о лице, а не, извиняюсь, о седалище. Простите за ненаучный термин. Все дело в подвижности лицевых мышц.

— Хорошо. — Надя молчала, и Ане пришлось взять на себя роль «наседки». — Тогда скажите, вы можете вернуть подвижность ее лицу таким образом, чтобы никто не мог заметить следов травмы?

— Вы хотите слишком многого, — Сомов оторвался от лицезрения пациентки и повернулся к Измайловой. — Воссоздать внешний облик я смогу. Технических сложностей на этом этапе не предвидится. Но я не волшебник! Я могу воссоздать лицо при помощи маски, но не вернуть прежний облик.

— А нельзя срастить маску с лицом? — подала голос Надя.

— Совершенно исключено. Это не пересадка кожи с одного, простите, места, на другое. Различные материалы, полная несовместимость… И еще одно — существует такая проблема, как вентиляция. В вашем случае без детального осмотра сделать окончательное заключение трудно, но, судя по тому, что я вижу, потовые железы не затронуты и продолжают исправно функционировать. И поскольку они функционируют, закрыть лицо синтетическими материалами, которые затрудняют вентиляцию, нельзя. Это не только вызовет нарушения физиологического характера, но и приведет к тому, что вы начнете задыхаться и больше чем шесть часов вряд ли выдержите. А потом потребуется отдых не менее шести часов. Тут нужна большая осторожность.

— Значит, Надя сможет появляться на людях только на полдня?

— Увы, да.

Измайлова посмотрела на Надю. Та понуро опустила голову.

— А других вариантов вы не можете предложить? — спросила Аня.

— Другие варианты вам могут предложить в салонах пластической хирургии, — обиделся Сомов. — Но есть одно «но»! Во первых, они испортят вам все тело, и вы не сможете раздеться м-м… на пляже. Откуда, по-вашему, они возьмут материал для пересадок? Во-вторых, следы все равно останутся.

— Следы можно скрыть при помощи грима.

— Который тоже нельзя носить больше шести часов, — едко заметил Сомов. — Так какая же разница? Тем более что ваш грим будет заметен с любого расстояния, в то время как мою маску вы не отличите от настоящей кожи даже под микроскопом! И подумайте — грим может размазаться, его нужно все время подправлять, помнить о нем. В конце концов это приведет к депрессии.

— А ваша маска не приведет к депрессии?

— Поймите, что любые ожоги и шрамы — особенно на лице — нельзя рассматривать только как проблему косметическую. Нужно признать, что эта проблема соприкасается с областью профилактики душевных заболеваний. Я же уважаю себя как врач. Я создам вашей подруге новое старое лицо. Я никогда не удовлетворился бы ролью ремесленника, изготавливающего протезы. Это будет высший класс! Тем более что Владимир Семенович просил не беспокоиться о финансовой стороне вопроса.

— Но маска… Это так непривычно.

— Что вы привязались к этому слову?! Маска, маска!.. Маска — это чужая личина. Надежда Березина будет надевать маску самой себя и ни о какой маске в полном смысле этого слова не может быть и речи. Итак, мы будем работать?

— Я не знаю… — пробормотала Надя. — А маска не будет такой уродливой, как оригинал?

— Хороший вопрос, — потер ладони Сомов. — И по адресу. Кто, как не я, знает, что такое уродство?! Протез — вот уродство. Но ваша маска будет жить. Все дело, повторяю, в мимике и только в мимике! Чтобы развеять ваши сомнения, разрешите прочесть небольшую лекцию.

Сомов вскочил с кресла и начал ходить по кабинету из угла в угол, словно выступал на конференции перед студенческой аудиторией.

— Мимика, безусловно, является основой выражения лица, — начал он. — Мимическая мускулатура растягивается и сокращается в определенных направлениях. Помимо этого, существует еще кожная ткань, также имеющая определенное направление волокон, и эти волокна перекрещиваются почти перпендикулярно, создавая характерные морщины, характерные очертания… Подобное расположение волокон, как известно, называется «линиями Лангера». Следовательно, если хочешь придать маске живую подвижность, нужно пучки синтетических волокон соединять в соответствии с «линиями Лангера». В настоящее время существуют пластмассы, имеющие большую эластичность. Для кератинового слоя эпидермы прекрасно подойдут акриловые смолы. Что касается внутренних слоев кожи, то, видимо, для них вполне можно использовать тот же материал, что и для эпителия, предварительно вспенив его…