Николай Чергинец - Русская красавица

— Сосредоточьтесь на Наде, — услышал он голос Бойко. — Вспомните ее лицо… То, каким оно было прежде.

И хотя это был всего лишь шепот, Вадиму Владимировичу он показался глухим набатом, гремящим в его голове. Оболенский ничего не видел, кроме черной змеи, свившей кольца на полированной крышке гроба. И сам гроб черной громадой высился посреди зала — вершина горы, корни которой уходят глубоко под землю, в самое огненное чрево, в самые сокровенные тайны. И оттуда медленно, ступенька за ступенькой, поднималась Надя — прежняя, живая и прекрасная.

Теперь кобра не страшила Оболенского. Он дошел до такого накала страстей, что опасность смерти уже не пугала. В душе погасли ужас и брезгливость. Вадим Владимирович верил в чудо и ждал, что оно случится — через минуту, сейчас.

Эта вера заполнила его сердце до краев, он даже дрожал, едва сдерживая крик радости. Теперь он знал, что вся жизнь его была дорогой к этому гробу — вершине великой подземной горы. Под полом Вадим Владимирович ощущал основание горы, уходящее во тьму, а сквозь потолок видел далекие огни звезд. Все в пространстве между этими звездами и тьмой под ногами замерло в ожидании чуда. Оболенский находился в самом центре двух миров, и королевская кобра связывала эти миры своими кольцами.

— Она возвращается, — прозвучал в тишине шепот Бойко. — Она уже близко… Пора!

Со свистом рассекла воздух сабля, и голова змеи отлетела в сторону, в породившую ее тьму, а обезглавленное тело забилось на крышке гроба и вдруг обмякло в руках Бойко.

Вот Бойко поднял змеиное тело над гробом, и капли крови застучали по лакированному дереву аккомпанементом к великому заклинанию возвращения из мертвых.

Голос Бойко звучал все громче, нарастал подобно грому несущейся колесницы. Оболенский зажал уши руками, чтобы не слышать этот рев, лишающий его разума, а Бойко вдруг упал на колени и громко выкрикнул имя Надежды.

Откуда-то взметнулся вихрь ветра, и клочья голубого тумана вновь начали стелиться по полу.

— Надежда!

Лицо Бойко светилось в темноте, словно пропитанное фосфором. Он выкрикнул в третий раз:

— Надежда!

А потом поднялся с колен, подошел к гробу и откинул тяжелую крышку в сторону.

— Черт побери! — ахнул Матвей. — Глазам своим не верю… Это же Надя. Живая! А лицо, лицо!.. Никаких ожогов! Аня, ущипни меня. Я сплю?

Девушка стояла в меловом круге — бесстрастная и неподвижная, как греческая статуя. Оболенский, пошатываясь, протянул к ней руки, что-то зашептал, восторженное и жалобное, шагнул к ней, но Бойко преградил ему путь.

Аня с Матвеем неслышно скользнули вдоль стены в дальний угол подвала, где свечи уже растаяли и темнота была густой, как в безлунную ночь. Аня сняла чехол с фотоаппарата и лихорадочно защелкала затвором. А Матвей стоял рядом и в полной растерянности пожимал плечами.

— Ничего не понимаю… — бормотал он. — Этого просто не может быть! Надя умерла, я это знаю определенно. Но она жива. Бойко ее оживил. Нет, этого просто не может быть, потому что не может быть никогда. И тем не менее факт на лицо. Вот и верь после этого материалистам…

— Тихо ты! — зашипела на него Аня. — Заладил: может быть, не может быть…

Матвея было не остановить. Он был потрясен увиденным.

— Рушатся основы! — продолжал бормотать он. — Земля больше не круглая, а плоская. Она не вращается в пространстве, а незыблемо покоится на трех китах. Научно-техническая революция — вздор, компьютеры основаны на принципах черной магии, а Бойко — великий волшебник, современный Мерлин… Я бы никому не советовал с ним связываться.

— Интересно, о чем этот современный Мерлин спорит с Оболенским? Ничего не слышно! Зря только диктофон взяла! На таком расстоянии он ничего не запишет… Еще снимочек… На память.

— Тут и слышать нечего — все ясно. Оболенский рвется к своей вновь обретенной возлюбленной, а Бойко его не пускает. И правильно делает. Только что произошло «мистериум магнум» — возрождение женщины через страдания и смерть. Но, чтобы возрожденное существо вошло в жизнь, вплелось, так сказать, в ткань мироздания, нужно время. К жизни тоже нужно привыкать. Я где-то об этом читал… Прежде всего Надю нужно закопать в кучу лошадиного навоза…

— Чушь какая-то!.. Ты что несешь?!

— Женщина вернулась из потустороннего мира! Она должна пройти инкубационный период. Кажется, Парацельс писал, что воскрешенных существ необходимо три дня держать при температуре лошадиной утробы. А куча свежего навоза, конского, еще теплого, как раз и обеспечивает необходимый режим.

— Замолчи! Меня сейчас вытошнит.

— Везет Оболенскому… — Похоже, Матвей пришел в себя и стал воспринимать действительность с присущим ему юмором. — Теперь Надя будет поверять ему загробные секреты, пророчить биржевые сводки, по вечерам услаждать ангельским пением и находить потерянные вещи… Кстати, я вчера потерял зажигалку. Может, Надя подскажет, куда она подевалась?..

— Смотри! Оболенский и Бойко пошли наверх. А девушку так и оставили стоять… Эх, объектив не тот, увеличение слабое.

— …не то чтобы эта зажигалка была очень ценной. Но мне она дорога как память. Помню, когда я превратил в кучу металлолома свой первый компьютер, то при помощи этой зажигалки…

— Потом расскажешь. — Аня зачехлила фотоаппарат. — Пошли. Поговорим с девушкой. Выясним, как там, на том свете.

— И спросим у нее, где моя зажигалка.

Алмазы лежали в черной бархатной коробочке — для каждого камня свое гнездо. Два ряда по шесть камней в каждом. Итого двенадцать алмазов — чуть больше трех миллионов долларов.

— В верхнем ряду — брахманы, — тихо, с торжественностью сказал Оболенский. — Высшее качество! Абсолютно бесцветные и прозрачные. По восемь граней — октаэдры.

— А в нижнем ряду камни имеют желтоватый оттенок, — заметил Бойко. Он тоже говорил тихо, со скрытым напряжением. Никогда еще в его руках не оказывались такие сокровища.

— Сорт «вайшья». По шесть граней. Мы в расчете?

Бойко молчал, зачарованно глядя на алмазы. Перед его глазами плыл радужный туман. Алмазы — камни, дарующие добродетель, мужество и победу. Считается, что алмаз боится дьявола и что он изгоняет грехи. И еще — алмаз никогда не приносит пользу тому, кто сам его купил. Но ведь Бойко не купил его, а получил в подарок.

— Мы в расчете? — напомнил о себе Оболенский.

— Да, да… Конечно. — Бойко закрыл коробочку и спрятал ее в карман. — Мы в расчете.

— Знаете, в руках преступника или обманщика алмазы действуют против него… — как бы между прочим заметил Вадим Владимирович.

— О чем это вы? Вы мне угрожаете?! После всего того, что я для вас сделал?!

— Нет, нет… Что вы?..