Андрей Воронин - Слепой. Человек в черном

Глеб, доев кашу и поблагодарив за нее девушек, попросил положить еще две порции — для таджикского гостя и Лизы — и пошел вслед за Чингизом.

Лиза по-прежнему не выпускала руку пациента, слушала пульс. А Чингиз стоял рядом и, очевидно, старался понять, как чувствует себя мальчишка.

— Лиза, я вам принес завтрак, — сказал Глеб.

— Ой, у них получилось! — искренне обрадовалась Лиза. — Они сами сварили кашу.

— И, кстати, очень вкусную кашу! — заметил Глеб и добавил: — И мальчишке этому тоже принес.

При этих словах, а может учуяв запах, маленький таджик приоткрыл глаза и, увидев Лизу, произнес:

— Мама, ам-ам…

— Хорошо, сейчас поедим, — кивнула Лиза и, устроив мальчика поудобней на подушке, принялась кормить его кашей.

Чингиз постоял немного и вышел из палатки. А потом сел на мотоцикл и нажал ногой рычаг. Но мотоцикл почему-то не заводился.

Поймав хитроватые взгляды, какими обменялись сидящие под тентом парни, Глеб понял, что они каким-то образом причастны к этой ситуации. Но акцентировать внимание на том, что мотоцикл вывели из строя подростки, не стал.

— Доездился! — в сердцах бросил Чингиз и пнул машину ногой.

Потом взглянул на часы и быстрым шагом направился через заросли кустарника к дороге.

— Глеб, можно мы в футбол поиграем? — спросил Мик. — Поразмяться очень хочется.

— Играйте, — кивнул Глеб, — только осторожно.

— А мне можно? — вдруг раздался незнакомый голос.

Глеб повернулся и увидел маленького таджика, без халата, в светлых широких штанах и рубахе.

— Можно, если Лиза тебе разрешит, — кивнул Костя.

— Пусть играет, — сказала Лиза, махнув рукой. Она была очень рада, что мальчишка так быстро пришел в себя да еще и поел.

Подростки, взяв футбольный мяч, побежали к футбольному полю.

А Глеб вполголоса сказал Лизе:

— Побудьте с ними, я пойду за Чингизом.

Лиза кивнула в ответ.

Глеб быстрым шагом направился к кустарникам и пошел вдоль дороги, стараясь, чтобы его все время прикрывали деревья и кустарники. Поскольку для него было важно не упустить из вида идущего по дороге Чингиза и в то же время не попасть ему на глаза, он и не заметил, как буквально наткнулся на довольно высокий, обтянутый проволокой забор.

Как это ни странно, Чингиз не стал искать ворота. Он остановился возле глухой стены, и через некоторое время к нему подошел пожилой китаец.

— Еще раз доброе утро, доктор Ли, — поздоровался Чингиз.

— Ну что, на завтрак хотя бы воды вам хватило? — поинтересовался доктор Ли.

— Да, — кивнул Чингиз и добавил: — Но они на этой воде, представьте, кашу сварили.

— И что, вкусная каша? — спросил доктор Ли.

— Те, кто ел, говорят, что вкусная, — пожал плечами Чингиз. — Правда, я не решился попробовать.

— Значит, в тех бутылках была обычная вода. Если бы варили на минералке, воняло бы так, что вы бы носы затыкали, — покачал головой доктор Ли.

— Я так и думал! — воскликнул Чингиз. — А я смотрю, что они какие-то слишком спокойные. Только не знаю, кто и когда подменил эту воду.

— Значит, в этот раз эксперимент придется отменить, — сказал доктор Ли.

— Как «отменить»? Почему?

— Даже у меня препараты на исходе, — объяснил доктор Ли.

— А что стряслось? — с тревогой спросил Чингиз.

— Не знаю. Это не я отвечаю за поставки. Я только наблюдаю и контролирую проведение эксперимента, — сказал доктор Ли. — И вообще, я собираюсь вернуться в Китай. Так что сюда больше не ходи.

— И денег я за проведение ваших опытов тоже в этот раз не получу?

— Нет, — сказал, как отрезал, доктор Ли.

— Понял. Тогда ответьте на один вопрос.

— Да, я слушаю.

— Что за таджикский мальчик оказался у нас в лагере? У него было какое-то задание?

— Свое задание мальчик выполнит. Не волнуйтесь. Это вас не касается, — сказал доктор Ли и добавил: — У вас все?

— Мальчика змея укусила. Может, его подвезти сюда? — предложил Чингиз.

— Сам дойдет, — сказал доктор Ли. — А теперь все?

Чингиз кивнул.

Глеб понял, что надо срочно возвращаться в лагерь.

На футбольном поле уже никого не было. Пройдя дальше, он увидел, что все сидят под тентом и о чем-то беседуют с Лизой. Подойдя ближе, Глеб отозвал ее в сторону и спросил:

— А мальчик? Где таджикский мальчик?

— Он в палатке, — сказала Лиза. — В футбол играл. Устал немного и пошел подремать.

Глеб направился к палатке, но, когда откинул ее полог, обнаружил, что постель, где спал таджикский мальчик, пуста.

К вечеру вернулись все посланные в соседние лагеря мальчишки-таджики. Доктор Ли с Саньком позвали их в свою палатку. Они один за другим доставали из кармана фотографии и молча качали головой. А последний мальчишка, вместо того чтобы достать фотографию, развел руками и тихо сказал:

— А я потерял.

— Как потерял?! — разозлился доктор Ли.

— У меня из кармана выпал, когда меня змея укусил. Но я всех видел и всех запомнил. И маленьких и больших.

— Но нам нужен один конкретный человек, — сказал Санек с возмущением, переводя вопросительный взгляд на доктора Ли.

— Подождите, сейчас, — поморщился доктор Ли и, присев перед мальчиком и заглядывая ему в глаза, спросил: — Как тебя зовут?

— Я мальчик три-два.

— Так он что, ненормальный у вас? Даже имени своего не знает? Чего же вы его послали? — продолжал возмущаться Санек.

— Тише, — остановил его доктор Ли. — Не мешайте мне! Это и есть его имя.

Лю Синь, которая тоже присутствовала при этом разговоре, уже знала, что новую партию таджикских мальчиков готовят по новой системе. Они отзываются не на имена, а на цифры. Это набор цифр, который можно считать своеобразным кодом для того, чтобы произвести взрыв. Когда мальчика засылают на задание, ему дают мобильник. И в любой момент он может набрать этот набор цифр и произвести взрыв. Если такой набор цифр будет набран кем-то и передан на его мобильник, взрыв тоже прозвучит. Таким образом, была возможность одновременно организовать сразу несколько террористических актов.

За последний день доктор Ли успел рассказать ей много интересного. Однако не только для Лю Синь, но и, как оказалось, для доктора Ли и даже самого Некрошинского, который был главным руководителем и частично спонсором проекта, было неожиданностью, что мальчики так встретили появление в лагере Лю Синь, единственной здесь женщины.

Когда утром, на рассвете, они, каким-то образом обнаружив, что в лагере есть женщина, и, узнав, где она спит, проникли в палатку и выстроились в очередь, чтобы просто нежно дотронуться до ее щеки, никто не знал, как на это реагировать.

Сама Лю Синь, помня, как мальчик ни с того ни с сего порезал Мурата и Санька, лежала ни жива ни мертва от страха, боясь пошевелиться, и думала лишь об одном: видят ли они, что на ней белый халат, и не примут ли за чужую.