Андрей Воронин - Слепой. Я не сдамся без боя!

Пройдя на кухню, он налил воды в закопченную медную джезву, засыпал изрядную порцию молотого кофе и поставил джезву на плиту. Старая, захватанная грязными пальцами пьезоэлектрическая зажигалка работала от сети, с которой ее соединял пожелтевший изолированный шнур. Саламбек нажал на вмонтированную в рукоятку клавишу, и на конце зажигалки с громким треском заплясали голубые искры разрядов. Юнусов повернул газовый кран и, словно ребенок, нашедший себе небезопасную забаву, немного помедлил, прежде чем поднести к конфорке зажигалку. Растекшийся по плите газ воспламенился с негромким хлопком, слабая воздушная волна толкнулась в оконное стекло, заставив его вздрогнуть и задребезжать. Рыжеусый экспериментатор усмехнулся и вынул из забытого Тагиевым серебряного портсигара сигарету. Портсигар он без зазрения совести присвоил, как только стало известно о смерти Махмуда: ему нравились солидные, настоящие вещи, а эта как раз была из таких. Да и зачем покойнику портсигар?

Наклонившись, Юнусов с риском подпалить свои фальшивые усы прикурил от конфорки. Из кухонного крана в старую чугунную мойку размеренно, как метроном, капала вода. Этот кран, как и смеситель в ванной, был с характером. Поначалу, едва поселившись тут, уважаемый Саламбек пытался избавиться от раздражающего перестука впустую утекающей в канализацию воды и неоднократно лично выполнял нехитрую операцию по замене прокладок. Результата, которого удавалось добиться, хватало ровно на трое суток, после чего впору было опять отправляться в магазин за новыми прокладками. После третьего раза Юнусов плюнул: у него хватало более важных дел, чем возня с разводными ключами, ржавыми трубами, резиновыми кольцами и паклей, тем более что от возни этой все равно не было видно никакого толку. К стуку капель он скоро привык, а упрямая течь, достигнув определенного размера, более не увеличивалась.

На стене слева от мойки висели две разделочные дощечки — старые, дешевые, вырезанные из восьмимиллиметровой фанеры. С одной стороны они были глубоко изрезаны ножами и почернели от старости и въевшейся в древесину кухонной грязи, а с другой — старательно, но неумело расписаны наполовину стершимся цветочным орнаментом, нанесенным рукой то ли ребенка, то ли скучающей домохозяйки, пребывающей в ни на чем не основанной уверенности, что умеет рисовать. Идея о том, чтобы использовать дощечки по прямому назначению, а затем съесть то, что было на них нарезано, естественным путем вызывала мысли об ураганной дизентерии и прочих желудочно-кишечных заболеваниях различных степеней тяжести. Дощечки висели на стене уже тогда, когда Юнусов впервые переступил порог квартиры, и оставались на месте только потому, что уважаемый Саламбек забыл о них сразу же, как только увидел. Они были частью привычного убогого фона, наподобие старых отстающих обоев и желтых разводов на потолке. Но теперь, кажется, настал момент, когда они могли на что-то сгодиться.

Со стороны плиты донеслось нарастающее шипение готового перелиться через край посудины кофе. Юнусов успел вовремя выключить конфорку, и пузырящаяся шапка коричневой пены разочарованно опала, на пару секунд сделав коническую горловину джезвы похожей на жерло вулкана, который начал было, а затем вдруг передумал извергаться.

Из расхлябанного, разбухшего от постоянной сырости шкафчика под мойкой уважаемый Саламбек извлек трехлитровую банку. Банка была грязноватая, но сейчас это не имело значения. Он положил в раковину одну из разделочных дощечек и поместил сверху пьезоэлектрическую зажигалку. Затем попытался установить поверх зажигалки пустую банку, но, как и следовало ожидать, не преуспел: банка соскальзывала, заваливаясь то вправо, то влево и выталкивая из-под себя зажигалку.

Долго искать решение этой несложной инженерной проблемы не пришлось. Юнусов снял со стены вторую дощечку и накрыл ею зажигалку, соорудив что-то вроде фанерного сэндвича с пьезоэлектрической начинкой или грубого деревянного подобия щепоти.

Теперь пристроенная поверх этой конструкции банка стояла под небольшим углом, но достаточно прочно. Юнусов повернул кран таким образом, чтобы вода из него капала в банку, засек время по наручным часам и отправился пить кофе. Гуща уже осела, и он с наслаждением и без недостойной спешки воздал должное своему любимому напитку.

Часы показывали четверть восьмого. Спешить было некуда, до запланированной акции оставалось больше четырех часов, но ему не хотелось оставаться в этой клопиной норе хотя бы на одну минуту сверх необходимого срока. А необходимый срок, хвала Аллаху, уже истек, да и образ гостя из самостийной Украины еще требовал обкатки и проверки в полевых условиях. Так почему бы не совершить продолжительную пешую прогулку по столице? Правда, снаружи моросил обещанный синоптиками дождик, но что с того? Саламбек Юнусов не сахарный, а плохая погода только усилит психологический эффект от акции: умирать неприятно и под ярким солнцем, но истекать кровью, лежа в грязной луже среди чьих-то плевков и размокших окурков — что может быть страшнее и гаже?

Он сходил в комнату, где на стене, резко контрастируя с убогой обстановкой и сваленными по углам баулами, красовался большой плазменный телевизор, открыл первую попавшуюся сумку и взял оттуда несколько тряпок. Вернувшись на кухню, вооружился большой плоской отверткой, взгромоздился на табурет и, поковырявшись с минуту, сумел снять замазанную толстым слоем побелки решетку вентиляции. Решетка выскользнула у него из руки и с жестяным дребезгом завалилась за плиту. Доставать ее оттуда никто, разумеется, не стал. Юнусов плотно забил вентиляционную отдушину принесенной из комнаты одеждой, спрыгнул на пол, прошел в туалет и, встав ногами на унитаз, проделал ту же операцию со здешней отдушиной.

Потом он сварил и выпил еще одну чашку кофе и выкурил еще одну сигарету. Разжигать плиту пришлось обычной зажигалкой, и он слегка обжегся. Воды в банке было уже почти до половины, и пока ничего не происходило: лежащая под углом разделочная доска меняла угол приложения силы, ослабляя давление на клавишу пьезоэлектрической зажигалки. Это было просто превосходно: чем больше пройдет времени, тем сильнее грянет буря…

Треск электрических разрядов послышался из кухни, когда он, стоя в ванной, повязывал перед зеркалом широкий, как лопата, кричащей расцветки галстук. Юнусов посмотрел на часы. С того момента, как на дно банки упала первая капля, прошел почти час.

Он завершил туалет, с головы до ног опрыскавшись дешевым одеколоном, который вонял, как клопомор, проверил в карманах деньги и документы и вернулся на кухню. На нем был светлый, зеленоватого оттенка летний костюм с розовой сорочкой и полосатым сине-красно-зеленым галстуком, на груди болтался довольно дорогой цифровой фотоаппарат с функцией видеосъемки. Черные туфли резали глаз своей явной неуместностью, а в опущенной руке, довершая нелепый портрет и придавая ему мрачноватый сюрреалистический оттенок, виднелся ржавый топор, едва держащийся на рассохшемся топорище.