Андрей Воронин - Спецназовец. Точка дислокации

Юрий Якушев вел машину медленно, до боли в глазах всматриваясь в освещенную фарами обочину, чтобы не пропустить описанные Саблиным приметы — старый дуб и километровый столбик с отметкой «48». Рядом посапывал носом и вонял перегаром задремавший Баклан. Сетка трещин на ветровом стекле напротив его лица то и дело наливалась светом, вспыхивая затейливым электрическим узором, как новогодняя гирлянда в витрине магазина. Это происходило, когда свет фар едущей следом «Лады», пронзив салон «бентли» навылет, как пуля, попадал на многочисленные грани разбитого триплекса, заставляя их вспыхивать и переливаться. Данное явление, при всей его неоспоримой красоте, слегка раздражало Спеца, поскольку существенно ухудшало обзор.

Сразу за поворотом справа от дороги над спутанной гущей подлеска воздвигся дуб — древнее могучее растение, из-за своей чудовищной толщины казавшееся приземистым. Мощные корявые ветви распростерлись далеко в стороны почти параллельно земле, похожие в свете фар на щупальца окаменевшего гигантского спрута, густая крона все еще была рыжей от мертвых листьев, которые упорно не желали опадать. Юрию подумалось, что Саблин не соврал: ошибиться и впрямь было невозможно. Он поехал еще медленнее, а когда впереди показался белый столбик с табличкой, на которой поблескивали нанесенные световозвращающей краской цифры четыре и восемь, съехал на обочину и остановил машину.

— Подъем, птица, — сказал он вполголоса, — приехали.

— Да я и не сплю, — тоном оскорбленной невинности заявил Луговой.

Это живо напомнило Юрию случай, когда во время занятий по радиообмену в учебном центре спецназа ГРУ один из курсантов задремал под пение морзянки в наушниках, да так крепко, что буквально сложился пополам, свесив голову под стол. Рука его при этом осталась на столе и не только не выпустила карандаш, но и продолжала конвульсивно подергиваться, как будто ее владелец даже во сне не перестал принимать бесконечную учебную радиограмму. Будучи уличенным в том, что беззастенчиво дрыхнет, и поставленным по стойке «смирно», бедняга под хохот присутствующих почти так же возмущенно, как это только что сделал Баклан, объявил: «Я не спал».

Якушев подавил вздох. С тех пор утекло так много воды, что те дни вспоминались с трудом, а то, что вспоминалось, виделось неясно, как сквозь запотевшее стекло. Да и стоило ли вспоминать? Зеленый книжный мальчик, живший на три четверти придуманной жизнью в воспринимаемом сквозь призму мировой художественной литературы мире, давно перестал существовать. А мужчина, в которого этот мальчик превратился, напоминал его разве что внешне, да и то, прямо скажем, не очень — все течет, все изменяется…

Рядом, коротко прошуршав покрышками по утрамбованной песчано-гравийной смеси обочины, остановилась серебристая «Лада». Из-за руля выбрался Жук; правая передняя дверь тоже открылась, и оттуда вышла Даша. В мрачноватых багровых отсветах собственных стояночных огней Юрий увидел, как она, что-то коротко сказав Жуку, обошла машину спереди и села за руль. Якушев опустил стекло, и подошедший Жук, склонившись к открытому окну, вполголоса спросил:

— Тут?

— Если этот слизняк не соврал, то тут, — слегка пожав плечами, ответил Юрий. — Шлагбаум найдешь — считай, что на месте.

— Не факт, — проворчал в уютном полумраке пропахшего водочным перегаром салона хмурый спросонья Баклан. — Мало ли в России шлагбаумов!

— Напьемся — разберемся, — пообещал Жук. — Пера нормального нет, пацаны?

— Нет, — с сожалением сказал Юрий.

— У сороки из хвоста выдерни, — посоветовал Баклан, хотя знал, конечно же, что речь идет о ноже. — Она сейчас спит, так что сопротивляться не станет — даже ты справишься.

— Что ж, как сумеем, так и сыграем, — выдал очередной афоризм Жук и взвесил на руке прихваченную из «Лады» монтировку. — Пока, служивые. Значит, десять минут, а дальше — по обстановке: либо так, либо эдак…

Не дожидаясь ответа, он ровной походной рысцой побежал по обочине, а потом, одним прыжком перемахнув кювет, скрылся в лесу. Юрий выключил зажигание и погасил фары. Мгновением позже освещавшие салон «бентли» фары серебристой «Лады» тоже погасли, и стало понятно, что рассвет уже не за горами: вместо ожидаемой кромешной тьмы в салоне наступил полумрак, в котором уже можно было с грехом пополам различить очертания предметов. Баклан завозился на сиденье; Юрий услышал мягкий щелчок дверного замка, и в прогретый салон потянуло холодком.

— Ты куда? — спросил он.

— Отлить, — лаконично и исчерпывающе ответил Луговой.

— Нашел время, — проворчал Спец. — Погоди, я с тобой, а то после, глядишь, некогда будет.

— Правильно, — хрустя хворостом в кювете, одобрил его решение Баклан. — На задание надо идти с пустым пузырем, а то и до греха недалеко.

— Ну, на это мокрое дело у организма всегда резерв найдется, — хмыкнул Юрий.

…Узкий и прямой, как стрела, асфальтированный проезд перегораживал полосатый красно-белый шлагбаум с круглым светоотражателем на одном конце и противовесом на другом. Рядом со шлагбаумом стояла небольшая утепленная сторожка с окнами на все четыре стороны света. Установленный на ее плоской крыше прожектор ярко освещал участок дороги по обе стороны от шлагбаума, из жестяной трубы лениво выбивался легкий белесый дымок. Внутри горел свет, через закрытые окна слышалась приглушенная болтовня радиоприемника. Охранник в теплой камуфляжной куртке вышел на крыльцо, придерживая висящий на плече дулом вниз автомат, закурил, с силой выдул из легких густую струю дыма и, натягивая перчатки, направился к сложенной за углом сторожки поленнице. Остановившись возле нее, он начал по одному брать и складывать на сгиб левой руки звонкие березовые поленья.

Послышался негромкий звук, похожий на тот, что издают крылья испуганно вспорхнувшей из-под ног лесной пичуги. Какой-то темный предмет, бешено вращаясь в вертикальной плоскости, вылетел из темноты и с тупым коротким стуком вонзился заостренным концом в спину охранника точно между лопаток. Охранник вздрогнул и прогнулся; выпавшие из рук поленья со стуком посыпались на землю, ремень автомата соскользнул с плеча, и укороченный АКС, глухо брякнув, упал в сырую, слегка припорошенную тающим снегом мертвую траву. Охранник издал негромкий стон и лицом вперед упал на поленницу. Глубоко вошедшая в тело монтировка торчала из его спины, как толстая арбалетная стрела.

Из темноты за пределами освещенного прожектором пространства бесшумно появился Жук. Приблизившись скользящей походкой опытного разведчика и профессионального головореза, он подобрал и забросил за спину автомат, а потом подхватил охранника под мышки и поволок в лес. Охранник застонал.