Алексей Смирнов - Восемнадцатый лев. Тайна затонувшей субмарины

– Ни фига себе, тонна! – выдохнул Степка. – Это ж миллионы долларов на дне лежат.

– Да, золота там на 30 миллионов крон, или на четыре миллиона долларов, – с удовольствием подтвердил Стрем-стад. – Но реальная цена вопроса, как сегодня принято говорить в России, куда выше. Как вы правильно догадались, переправлять и картины, и золото в Швецию решили на подводной лодке по Балтике. Протаскивать ценный груз через кольцо блокады, а затем отправлять его в Великобританию или США из Мурманска было куда рискованнее. Швеция же вообще исключалась при таком маршруте. Страна была, по сути, островом в немецком окружении. Лодку, во избежание ошибки, снабженную обозначениями на рубке, должен был встретить на границе шведских территориальных вод тральщик и вести ее дальше. Операция вошла в финальную фазу, но за неделю до выхода лодки в море русские получили по своим каналам информацию, что в штабе ВМС Швеции, возможно, действует агент Абвера. Сведения были ненадежными, могли оказаться вообще провокацией, и «Нептун» решили продолжить. Только устроили маскарад с двумя лодками, первая из которых шла пустой, в качестве возможной жертвы. Если бы все прошло хорошо и «наживка» пришла на Эланд без приключений, представитель советского посольства должен был сообщить шведским участникам операции о предпринятых дополнительных мерах безопасности. Тогда обнаружила бы себя вторая лодка, шедшая с грузом. Увы, на этот раз вечная подозрительность русских, которая так раздражает нас, шведов, оказалась обоснованной. Агент Абвера в штабе ВМС действительно был, хотя и невольный. Один из офицеров любил вести в постели доверительные разговоры со своей любовницей, которая, к несчастью, дружила еще с одним стильным молодым человеком, служившим в германском посольстве в Стокгольме. Бедняжка погибла в автокатастрофе в 43-м году, так и не успев понять, по кому из двоих сильнее билось ее сердечко. Эх, женщины, женщины! Всегда они своими чувствами вносят хаос в разумные мужские построения, – театрально вздохнул Стремстад. – Юра, ты ведь знаешь, и меня подвела одна глупышка. А то был бы уже вашим русским генералом и жил на персональной даче под Москвой, а не прятался у этого доброго человека.

Он закрыл глаза и почмокал губами, видимо, вспоминая о «глупышке», которая принесла ему не только страдания. Старикашка вообще отличался замечательным характером, фильтровавшим все воспоминания и оставлявшим в активном багаже только хорошее. Про свою одиночку в Халле он говорил, что на койке там был замечательный матрас, вылечивший его позвоночник.

Продолжение этой истории, по его словам, выглядело следующим образом. Русские, потеряв лодку-«наживку», сообщили шведам, что она шла пустой, мол, они были вынуждены проверить информацию об утечке, которая, к несчастью, подтвердилась. О второй лодке они умолчали, и главная причина заключалась в картинах. Норвежские суда все еще стояли в шведских портах, готовясь к прорыву, и Москва во что бы то ни стало хотела получить свои станки, сталь и подшипники. Потерянное золото можно было заменить другим, но картины из «списка Будмана», некоторые из которых, как утверждал банкир, требовались для «подмазки» ответственных лиц в правительстве, были уникальны. Москва проинформировала, что они ждали отправки в «Эрмитаже», и благополучно переправила их в конце 42-го года в Швецию самолетом. Золото также перекочевало в подвалы риксбанка по воздуху, на этот раз это были слитки с советскими печатями.

– Из-за случайной мины, на которую наскочила подлодка твоего, Юра, деда возле Ландсорта, «красный банкир» Будман получил не подделки, а настоящие сокровища, – мелодраматично произнес Стремстад, оглядывая аудиторию, чтобы насладиться произведенным эффектом.

– Да, да, – сказал он, приняв общее молчание за признание зрителями устроенного для них представления. – Изготовлением подделок произведений искусства, предназначенных для торговли с Западом, советское правительство занялось еще в конце 20-х. Наиболее известны ювелирные изделия фирмы Фаберже. Их штамповали в Советской России, используя сохранившиеся там настоящие клейма. Но подделывали и картины, главным образом для американцев. Был такой Арманд Хаммер, бизнес-центр его имени до сих есть в Москве, который завалил Штаты превосходными копиями. Их за паек и спасение от лагеря писали отличные русские художники. В основном это были работы старых мастеров «второго эшелона». Подделки Рембранта, Рафаэля и других по-настоящему великих художников ждали своего часа на складах НКВД, большевики до поры не рисковали выбрасывать их на международный рынок. Единственный известный мне случай произошел в 42-м году, и это картины из «списка Будмана». Речь тогда шла о выживании государства, вся коллекция «Эрмитажа» могла попасть в руки немцев, тут уже было не до сохранения репутации. Фальшивки под водой отправились в Швецию и легли на дно у Ландсорта. А несколько месяцев спустя Сталину пришлось расстаться с настоящими полотнами, подписанными теми же великими именами. Если удастся добраться до подделок раньше, чем это сделают ребята с «Беллоса» или кто-нибудь еще, о крупнейшем скандале в современной истории искусства никто не узнает. Если нет – наступит настоящая цепная реакция. Пострадает не только мой дорогой хозяин, предоставивший мне убежище на своем острове, но и многие музеи, отдельные коллекционеры, даже целые государства. Самые признанные собрания будут подвергнуты сомнению, цены рухнут, авторитеты зашатаются, мир захлестнет волна расследований и судебных исков. В принципе, именно на это я рассчитывал, когда анонсировал в «Экспрессен» свою книгу, но не думал, что за меня примутся так скоро, – скромно резюмировал Стремстад.

– Если все обстоит так, как вы изложили, остается несколько вопросов, – сказал Сорен Морель, который на протяжении всего рассказа делал пометки в блокноте. – Откуда вы узнали о наших намерениях? Как об этом стало известно властям? Почему вы решили привлечь нас и считаете, что мы на это согласимся? Наконец, зачем вообще что-то предпринимать, если вас интересует не золото, а исключительно картины? Пусть «Беллос» проделает всю работу. Власти, как я понимаю, тоже не заинтересованы в появлении дубликата коллекции Будмана.

– Позвольте, я постараюсь ответить на эти вопросы. По крайней мере, я сделаю это короче, чем отец Лены. Ведь мне приходится ценить отпущенное мне время, – хозяин дома с видимым трудом встал с кресла. На его лице заблестели капельки пота.

– Пока я верю только в одно: он действительно очень болен, – шепнула Юре Лена, которая все это время, казалось, была целиком поглощена созерцанием пейзажа, открывавшегося за окном их аквариума.