Иван Черных - Охота на бизнесменов

— Ты думаешь, можно что-то сделать? — и Роза назвала его впервые на «ты», что еще больше сблизило их и подало надежду на окончательное преодоление последней преграды.

— Можно, — твердо заверил Михаил. — Отцу пока ничего не говори о визитерах, не надо его расстраивать. Если не получится, тогда скажешь.

— Я заранее благодарю тебя, Миша, — она подалась было к нему, но сдержалась, позвала: — Идем обедать, потом я папу подменю.

— А не лучше ли покормить вначале отца, а потом пообедать нам, с бутылкой вина или коньяка? — предложил Михаил.

— Заманчивая идея, — улыбнулась Роза. — Тебе хочется выпить?

— Мне хочется посидеть с тобой по-домашнему, поговорить, лучше рассмотреть тебя. Мне надоело быть чужим постояльцем и видеть тебя хозяйкой гостиницы. Соглашайся, иначе я напьюсь один с тоски.

Роза не спешила с ответом. И по ее лицу, на котором то выступал румянец, то пробегала бледность, по опущенным глазам видно было, как борются желание с благоразумием. Михаил и сам осознавал, к каким последствиям может привести застолье, понимал, что нельзя этого делать: минутный порыв может стоить Розе тяжелых переживаний и вечного раскаяния, — но любовь к этой милой, необыкновенной женщине была выше его сил, сильнее разума.

— Хорошо, — наконец согласилась Роза. — Мне тоже захотелось выпить и забыть об этом неприятном визите. Если ты проголодался, можешь пообедать с отцом.

— Нет-нет, я подожду тебя.

… Коньяк горячей волной прокатился по пищеводу, и приятное тепло разлилось по всему телу, голова закружилась, словно у мальчишки, впервые выпившего спиртное, и благостно, чертовски хорошо стало на душе, словно он покорил самую высокую в мире гору, и теперь все человечество лежит у его ног, а ему ни до кого и ни до чего нет дела: с ним Роза, остальное его не касается.

Роза тоже выпила коньяку, и в ее антрацитовых глазах будто загорелись алмазы, излучающие тепло и ласку. И разве тут было до еды, до вкусных закусок, умело приготовленных прекрасными руками Розы, разве было до разговоров — все нежные слова, приготовленные Михаилом заранее, забылись, пропали, то, что он хотел сказать, говорили его глаза, и Роза понимала их и отвечала тем же: она любила его, желала.

Так молча они сидели минуту-другую, как перед прыжком в бурную, опасную реку, которую хотелось переплыть и которая, знали, таила много подводных камней, неизвестности.

Наконец Михаил решился, встал, подошел к Розе, обнял ее за шею. Она повернула к нему лицо, и губы их слились. Руки его машинально скользнули вниз, обхватили Розу за талию. Она отстранила их, прошептала с дрожью в голосе:

— Сядь, Миша, успокойся. В любой момент может войти отец. Приходи ко мне ночью, когда он уснет…

Арест и допрос Ларисы, жены Петропавловского, ничего нового к делу не прибавил. Она, как Тобратов и ожидал, все предъявленные ей обвинения отрицала, все валила на мужа, уверяя, что ничего не знала, что в день нападения на инкассатора поехала с ним по его настоянию отдохнуть на лоне природы, а что потом произошло, стало причиной их скандала, а возможно, и окончательного разрыва.

— Он сбежал, — утверждала Лариса. — Не звонит, не пишет, и я понятия не имею, где он.

— А зачем вы в тот день надели парик и темные очки? — задал вопрос Тобратов. — Ведь вы никогда их не носили.

— Это Михаил меня уговорил. Он накануне купил эти причиндалы, сказал, что мне очень идет быть блондинкой. Но после того случая я выбросила и парик и темные очки.

— Куда?

— А там еще, в лесу, когда пересаживалась к Михаилу.

Ее возили к предполагаемому месту выброса, но ни парика, ни очков там не оказалось.

Ларису продержали в изоляторе временного содержания трое суток и вынуждены были выпустить. Не только из-за жалости к детям, она была еще и беременна.

Не удалось найти и убийцу Травкина. А значит, и над Тобратовым был занесен топор. Правда, за себя Геннадий Михайлович меньше всего боялся: почти повседневные сталкивания с преступлениями, с убийствами притупили чувство опасности, а вот за жену, за детей страх не покидал: современные гангстеры не только беспредельно жадны и мстительны, они и необузданно жестоки.

А Петропавловский как в воду канул. Удалось найти его попутчика, летчика, старшего лейтенанта, который помог ему оторваться от преследователя; потом кассирша в железнодорожной кассе, внимательно всмотревшись в его фотографию, вспомнила, что высокий симпатичный мужчина в светло-сером костюме взял билет до Одессы. Подтвердила и проводница: да, ехал в ее вагоне этот человек, до самой Одессы…

В Одессе третью неделю ищут Петропавловского лучшие сыщики Москвы… Пока безрезультатно. И все-таки Тобратов не терял надежды. Не мог он так быстро махнуть за границу: и документы соответствующие нужны, и знакомые посредники или таможенники… Надо ждать.

Роза выяснила в жилконторе, кого интересует их дом — генерального директора акционерного общества «Строй-бетон» Джафара Баскадова. Его завод штамповал железобетонные панели, нужда в которых была всегда, а теперь, когда появились люди с толстой мошной, напуганные сменой рублей на карбованцы, потом на купоны, ждущие денежной реформы и не желающие потерять своих денег, потому спешащие потратить их на строительство дачных домов, гаражей, всевозможных пристроек, железобетонные панели шли нарасхват.

Джафар давно стал миллиардером, вхож в любые высокопоставленные апартаменты, ему покровительствовали самые высокие чины города. Чем ему приглянулся дом на Дерибасовской, было нетрудно понять: кирпичный, старинной постройки с высокими потолками и в престижном, прославленном в песнях и литературе районе. А для какой цели Михаила меньше всего волновало. Для него ясно было одно: это тот самый нувориш, которого надо остановить — тряхнуть так, чтобы его толстая мошна лопнула.

Вместе с Кондратом он нашел офис генерального директора, установил, где он живет. И однажды поздно вечером, подсоединившись к его квартирному телефону, заговорил с ним на ломаном русском, то ли с грузинским, то ли с другим кавказским акцентом:

— Привет земляк. Как живешь?.. Кто говорит? Не узнаешь? Резо говорит… Не знаешь такого?.. Плохо, дарагой. Скоро узнаешь. Ты почему так долго контрибуцию не платишь?.. Какую контрибуцию? Ну, дарагой, здорово ты отстал от жизни. Папу, маму забыл, родных забыл, родину продал и спрашиваешь еще, что такое контрибуция… Слушай, дарагой. Не хочешь воевать, не надо. Но надо помогать своему народу. Приготовь двести тысяч долларов. Когда и где передать, мы тибе сообщим… Где ты столько возьмешь?.. Зачем, дарагой, спрашиваешь? Мы все знаем, сколько ты имеешь. Неделю тебе хватит?.. Десять дней?.. Нет, даем пять. Баксы держи дома. И, само собой, не вздумай искать защиты в милиции. Нам не хочется делать тебе и твоим родным больно. Понял?.. Спокойной ночи, дарагой…