Иван Черных - Охота на бизнесменов

Старик то ли не слышал, то ли так перепугался, что не двинулся с места, смотрел на него сквозь стекло широко раскрытыми глазами.

Михаил жестом указал на дверь.

Старик наконец пришел в себя, согласно закивал.

— Да откуда же ты, Миша? — полушепотом спрашивал он, ведя нежданного гостя в комнату. — Тут о тебе такое говорят.

Кинулся сразу к окну, поплотнее задвигая шторы и занавеску.

— Неужто в самом деле?

Михаил не ответил, сел спиной к окну, спросил:

— Что с Ларисой? Давно ее видел?

— Давненько, — подумав, ответил Митрич. — Но слышал, выпустили. Сынишка твой был сегодня в школе.

— А что говорят?

— Будто ты убивец, сбежал из тюрьмы. Самого начальника тюрьмы убил, — несмело дополнил старик.

— Быстро сарафанное радио работает. Никого я не убивал и в тюрьме не был. В изоляторе, под следствием. А что сбежал — верно. Вот к тебе, к первому, пришел, потому что верю: не из тех ты людей, которые за серебреник продадут, — заметил, как тревожно забегали глаза старого должника. — Да ты не бойся, жить у тебя не собираюсь, есть у меня жилье, — постарался успокоить сразу. — Надо с Ларисой связаться. А там наверняка засада. Дай бумаги, я ей записку напишу, а ты завтра с Алешкой передашь.

Старик засуетился, стал в шифоньере искать бумагу, потом полез в однотумбовый стол и достал оттуда тетрадь. Вырвал лист. Долго искал ручку. Наконец нашел.

Михаил подсел к столу, написал:

«Здравствуй, Лариса и мои милые детки. Я на свободе! И никто и ничто не заставит меня пойти в тюрьму. Поэтому прошу тебя приготовь мне 10 млн. рублей. Займи у кого-то, продай что-то, но достань. Передашь Митричу. Еще передай приличный костюм, куртку, вязаную шапочку, обувку для зимы… — оторвался от письма.

— Митрич, у тебя кипятильник есть?

— Найдется.

— Поставь чайку. И кипятильник я у тебя заберу, Лариса принесет наш.

— Может, водочки? — предложил старик. — У меня есть. Давно стоит, одному не хочется.

— Выпьем, Митрич. И чайку — обязательно. — Он продолжил письмо, а Митрич засеменил на кухню.

…Отдай кипятильник Митричу, я у него забрал. Еще передай фонарик, пары две белья, электробритву. Постарайся уложить все в портфель или наплечную сумку, которую я брал в командировку. С деньгами не тяни, времени у меня в обрез. Митрич скажет, когда передать. Сама не приходи, хотя я очень соскучился. Целую. М.»

Пока он писал письмо, Митрич приготовил закуску, немудреную, холостяцкую: яичницу с колбасой и луком, соленые огурцы, сыр, яблоки. Из холодильника принес поллитровку «Русской». Налил в стаканы. Перехватил взгляд Михаила, заговорщически подмигнул, пояснил:

— Не люблю, когда добро по рюмкам размазывают. Меня в юности бурят один учил: по первому по полной и без закуски, чтоб кровь разогреть и сердце порадовать. А потом можно и по половинке с закуской. Ведь пьют для чего? Чтоб встряхнуться, забалдеть. Мы ж не баре какие-то. Ну, с благополучным свиданьицем, — чокнулись, и Митрич осушил стакан одним глотком.

Михаил отпил половину, подцепил вилкой яичницу.

— Спасибо, Митрич. Давненько я такого харча не едал. Допью потом: балдеть мне никак нельзя. Менты, наверное, по всему Звенигороду шастают, ищут. А у меня даже пугача не осталось, — увидел на стене ружье, кивнул на него: — Одолжишь мне денька на три?

— А можа, не надо? — не спросил, а посоветовал Митрич. — Лишний грех на душу…

— Семь бед один ответ, — не согласился Михаил. — А у меня столько их, лишних на душе… — Михаил помотал головой, будто отгоняя наваждение. — Сам не знаю, Митрич, когда переступил черту. Хотел только зажравшуюся сволочь потрошить, хапуг, мздоимцев, а получилось… — он не договорил, допил водку. — Назад теперь пути нет. И я с удовольствием и без раскаяния всажу заряд картечи в грудь этой суке Тобратову… Ищейка легавая. Это из-за него Грушецкого пришлось пришить… Наливай еще по одной, да я пойду. Мне ой как далеко топать.

— А можа, переночуешь? Диван вон свободный, а чуть рассветет…

— Нет. Спасибо, Митрич. Я денька через три к тебе наведаюсь. Пусть Лариса деньги найдет…

Они выпили по второй, и Михаил подналег на закуску. Яичница с колбасой ему показалась неимоверно вкусной, он ел с жадностью, набивая полный рот, с хрустом откусывая огурец, глотая непрожеванным, как бывало в изоляторе, когда в любую секунду могла раздаться команда: «Выходи строиться!»

Митрич наблюдал за ним с тоской и сожалением.

Михаил поел, не оставил в тарелке ни кусочка, вытер рукой губы, поблагодарил.

— А не плохой из тебя повар получился. Жениться не собираешься?

— Да кто ж за меня пойдет теперь? — усмехнулся старик. — Молодухе я не нужен, а старуху, за которой ухаживать надо, мне самому не нужно. Конечно, одному скучновато, особля, когда захвораешь. Ведь и водицы подать некому. А куды ж денешься… Доживем помаленьку.

— А может, не помаленьку? — испытующе глянул ему в глаза Михаил, прикидывая, как было бы здорово иметь такого старика в помощниках. Отличный наводчик: всюду может появиться и никто не заподозрит его в злонамерении. — Помнишь, как у Горького: «О смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью… Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!»?

Митрич грустно заулыбался, то ли с восторгом, то ли с сожалением покачал головой.

— Хороший ты мужик, Миша. И был бы я помоложе, мы бы с тобой натворили дел. А теперь куда мне, о Боге пора подумать, просить, чтоб отпустил грехи. Сколько мы за свою-то жисть их свершили… Вот и маемся теперь всякими болезнями: то сердечко прижмет, то ноги совсем отказывают…

— Понял, дед, не выжимай слезу. Спасибо и за то, что приветил по-родному. Я добра, как и ты, не забываю.

Михаил встал, собираясь уходить.

— Можа, допьем, тут маленько осталось?

— Нет, — категорично возразил Михаил. — Оставь на похмелку. Мне пора топать. Давай ружье и патроны. С картечью.

Старик снял со стены ружье, из ящика стола достал с десяток патронов.

— Только поосторожней, Миша. И зря не бери грех на душу.

— Не беспокойся, Митрич. Все будет в порядке. А тебя вот еще о чем попрошу. Утречком и вечером пройдись у моего дома. Ментов наших ты многих знаешь, посмотри, когда они сменяются. Я на днях заскочу к тебе, — он пожал старику руку и шагнул в ночь.

Прошла неделя, как сбежал Петропавловский из следственного изолятора. И как в воду канул. Его тщательно искали в Москве и пригороде, а он, как подтверждают некоторые данные, где-то поблизости и даже сумел связаться с женой. То, что он побывал дома — исключено, но то, что Лариса стала ходить по родственникам и друзьям с просьбой одолжить денег — факт. Значит, Петропавловский передал с кем-то весточку, да так умно, что комар носу не подточит. Пришлось расширить круг наблюдения, но пока никакой зацепки. В звенигородской милиции все поставлены на ноги, спят по пять часов в сутки, ищут. Тщетно…