Жорж Сименон - Мой друг Мегрэ [сборник]

– А еще что?

– Дом со дня на день будет продан.

– Так! А еще что, милая Ремонда?

– А еще прошу вас со мной не разговаривать. Я предпочла бы, чтобы она сама сказала вам все это. Она говорила, что мне неприлично находиться под одной крышей с мужчиной. Она слышала, как мы вместе ели в кухне, и набросилась на меня с упреками.

– Когда ей угодно, чтобы я убрался?

– Сегодня вечером. Самое позднее – Завтра утром.

– Но ведь здесь нет другой гостиницы?

– Есть, только в пяти километрах отсюда.

– Ладно, Ремонда. Вернемся к этому вопросу завтра утром.

– Но мне нечем вас кормить сегодня, и мне запрещено…

– Я поужинаю у шлюза.

Так он и сделал. Возле шлюзов обычно имеются лавки для речников. В тот день в бьефе как раз пришвартовалось много катеров, и женщины, окруженные малышами, закупали провизию в лавчонке, служившей одновременно таверной.

Все эти речники работали на Аморелей и Кампуа.

– Дайте мне, пожалуйста, пол-литра белого вина, колбасы и полфунта хлеба, – попросил Мегрэ.

Но это был не ресторан, а всего только лавчонка. Он уселся у края стола и стал глядеть на воду, бурлившую у подъемного затвора шлюза. В прежние времена крепкие лошади медленно тянули баржи вдоль берега, а маленькая босоногая девочка шла по бечевнику и погоняла их кончиком длинного прута.

Конная тяга и теперь еще иногда встречается на некоторых каналах, но Аморель и Кампуа с их дымящимися буксирами и моторными баржами изгнали ее с верховий Сены.

Колбаса оказалась вкусной, вино – легким, слегка кисловатым. В лавке пахло корицей и керосином. Ворота шлюза открылись, и буксир, ведущий за собой баржи, как курица цыплят, продвигался к верхнему шлюзу. Смотритель, освободившись, подсел за стол к Мегрэ.

– А я думал, что вы сегодня вечером уезжаете.

– Кто это вам сказал? Смотритель немного смутился.

– Ну, знаете, если верить всему, что говорят!..

Малик не терял времени даром: он защищался. Неужели он уже успел спуститься к шлюзу?

Издалека, сквозь зелень парков, просвечивали крыши горделивых домов Аморелей и Кампуа – дом старухи Бернадетты Аморель и ее зятя, за ним – выделяющаяся из всех кичливой роскошью вилла Эрнеста Малика и, наконец, посреди холма – особняк Кампуа, скорее похожий на жилище крестьянина, чем на дом солидного буржуа, но очень добротный, со стенами, выкрашенными в розовый цвет. На другом берегу высилась старая, запущенная дворянская усадьба Гру, предпочитавшего закладывать свои земли, чем видеть, как его леса превращаются в карьеры.

Кстати, сам г-н Гру оказался неподалеку. Мегрэ разглядел на солнце его лысую голову и холщовый костюм цвета хаки. Старик сидел с удочкой в зеленой лодке, привязанной между двумя шестами.

Воздух был неподвижен, вода – как зеркало.

– Скажите, пожалуйста, – обратился Мегрэ к смотрителю, – ведь вы должны разбираться в таких вещах. Будет сегодня луна?

– Смотря в какое время. Взойдет она около полуночи над лесом, что виден отсюда вверх по течению.

В общем, Мегрэ был доволен собой, и все же его не покидала смутная тревога, не ослабевавшая, а, напротив, нараставшая по мере того, как шло время.

Он провел целый час на набережной Орфевр с хорошо знакомыми людьми, которые по старой привычке продолжали называть его шефом. И все-таки…

О чем они говорили после его ухода? Не о том ли, что ему недостает прежней работы и что он вовсе не так уж счастлив в деревне, как уверял всех и каждого. Недаром он ухватился за первый представившийся случай.

А теперь он всего лишь любитель. Да, не более чем любитель.

– Еще по стаканчику белого? Смотритель шлюза не отказывался. После каждого глотка он привычным жестом утирал рот рукавом.

– А что, молодой Малик, Жорж Анри, часто рыбачит с вашим сыном?

– Да, сударь.

– Он любит рыбачить, не так ли?

– Да, он любит реку, любит лес, животных.

– Славный мальчик!

– Очень славный! И совсем не заносчивый. Посмотрели бы вы на них вдвоем с барышней!.. Они часто спускались вниз по реке в своей лодке. Я даже предлагал им открыть шлюз, хотя обычно для небольших лодок это не делается. Но они всегда отказывались, предпочитая переносить лодку. А возвращались они обычно поздно вечером.

С наступлением ночи или, вернее, посреди нее Мегрэ предстояло выполнить неприятную задачу. Ее нужно выполнить, а там будет видно, ошибся он, превратился в старого дурака, годного только сидеть дома, или еще на что-то способен.

Мегрэ расплатился и медленно пошел вдоль берега, посасывая трубку. Дожидаться ему пришлось долго. Казалось, в этот вечер солнце и не думает заходит!. Слегка подернутая рябью река медленно и чуть слышно катила свои воды, а вьющаяся над ней мошкара обрекала себя на погибель, опускаясь к самой воде, где ее тут же заглатывали рыбы.

Никого не было видно – ни братьев Малик, ни их слуг. В тот вечер все словно замерло. Около десяти часов, покинув гостиницу «Ангел», где были освещены только окна в комнате Жанны и в кухне – там еще копошилась Ремонда, – Мегрэ, как и накануне, направился в сторону станции.

Белое вино, несомненно, возымело действие: путевого обходчика на этот раз не оказалось на обычном месте. Мегрэ проскользнул незамеченным и поднялся на железнодорожную насыпь.

За деревцами орешника, примерно на том же месте, где комиссар прятался вчера вечером, его, как было условленно, уже дожидался Мимиль. Он спокойно стоял, расставив ноги, с погасшей сигаретой во рту, будто вышел перед сном подышать воздухом.

– Еще не появлялся?

– Нет.

И они стали молча ждать, время от времени переговариваясь шепотом. Как и накануне, окно в комнате Бернадетты Аморель было открыто, в тусклом свете можно было разглядеть старую даму, шагавшую взад и вперед по комнате.

Около половины одиннадцатого в парке Маликов возникла мужская фигура, и все произошло точь-в-точь как прошлой ночью. К человеку с пакетом в руках подбежали собаки и проводили его до дверей верхней псарни. Войдя в помещение, он оставался там значительно дольше, чем накануне, а потом вернулся наконец в дом, где сразу осветилось окно на втором этаже. Окно на минутку открыли, а затем задернули занавески.

Перед тем как улечься спать, собаки некоторое время бродили по парку и нюхали воздух у стены, чуя присутствие посторонних.

– Не пора ли начинать, шеф? – прошептал Мимиль.

Один из догов уже готов был зарычать, но человек из Луна-парка успел бросить ему какой-то предмет, мягко ударившийся о землю.

– Только бы они не оказались натасканными по всем правилам, – пробормотал Мимиль. – Впрочем, этого опасаться не следует. Обыватели не умеют дрессировать собак, и если им даже попадает в руки хорошо обученное животное, они его быстро портят.