Ярослав Зуев - Конец сказки

– Брось паниковать! – говорил Атасов Андрею, хоть тот не подавал никаких признаков паники. К чему паниковать, если все произошло. Вероятно, со стороны Атасова это была такая терапия, состряпанная на скорую руку. Андрей решил, что это он не его, себя уговаривает. – Давай, показывай, какая тут ближайшая хата?

– Ближайшая – деда Ореста. – Андрей говорил, как пациент зубного врача, когда во рту – ватный тампон, пропитанный кровью, а десны одеревенели после укола новокаина. – Правда, с моим дедом они как кошка с собакой жили, на ножах. А вот с батей они ладили, как ни странно.

«Не ладили, а ладят, ты понял!» — одернул себя Андрей.

«Не морочь себе голову чушью, приятель, – с ненавистью сказал внутренний голос . – Окончания и падежи ничего не меняют в картине, которая уже нарисована».

«Заткнись, ох, заткнись!»

– Почему не ладили? – спросил Атасов. Андрей отметил с удивлением, что пепелище осталось за спиной, они шагали к машине, Атасов держал его под руку, будто он был пьян. Как ни странно, Андрей испытал облегчение, двигаться было гораздо лучше, чем стоять, тупо уставившись на пепел, словно у свежей могилы.

– Дед Орест служил в УПА, [94] Бандера Степан Андреевич, (1909–1959) – лидер Организации Украинских Националистов (ОУН (б). Его судьба драматична, под стать судьбе самой Украины в XX веке. Вступив в ОУН в 1929, был в 1936 приговорен к смерти поляками, с 1941 по 1944 сидел в концлагере Заксенхаузен за попытку провозглашения независимого Украинского государства. Два его брата погибли в Освенциме. Убит в 1959 в Мюнхене агентом КГБ. – пояснил Андрей. Говорить было по-прежнему тяжело, язык слушался с трудом. Но, наметились улучшения. Он ведь давно знал, что так и будет. Теперь просто подводил черту.

– В УПА? – переспросил Атасов. – У Бандеры? [95] Украинская повстанческая армия. Известны две организации под таким названием – созданная в 1941 Т.Боровцом «Полесская сечь» и боевые отряды, сформированные сторонниками С.Бандеры. Обе УПА сражались и против гитлеровцев, и против Красной армии. Известно обращение командования УПА к порабощенным народам с призывом к борьбе с империалистическими хищниками. Известно также и о том, что УПА имела в своем составе 15 интернациональных подразделений, в т. ч. кубанскую казачью сотню! Деятельность этой организации до сих пор оценивается неоднозначно, я же, при попытке судить этих людей, вспоминаю слова Шевчука из песни «Гражданская война»: …Правда на Правду, Вера на Икону…

– Не знаю, – Андрей передернул плечами. Они забрались в машину, хоть Бандура, пожалуй, предпочел бы пройтись пешком.

Они застали деда Ореста дома, что было неудивительно, принимая во внимание его возраст и ранний час. В последнее время здоровье старика резко ухудшилось, он с трудом перемещался даже по дому, припадая на левую ногу, покалеченную в сталинском лагере во время кровавой драки с урками. Скрюченные артритом пальцы единственной уцелевшей правой руки с трудом удерживали клюку, на которую дед опирался при ходьбе. Он так сильно и давно сутулился, что на спине образовался горб. Уродливый шрам, оставшийся в память о ночной схватке с эсесовцами из зондеркоманды, зачищавшей территорию и не делавшей особенной разницы между бойцами УПА и советскими партизанами, придавал сморщенному, будто вяленая груша лицу откровенно мрачное выражение.

В общем, жизнь не баловала старика, редко какой год не оставил на его теле автографов в виде шрамов и увечий. Выпавшая ему жизнь оказалась, мягко говоря, нелегкой, из тех, какие в самый раз экранизировать, но тяжело жить. Он мог бы с полным правом сказать, что прошел со своей страной шаг за шагом, через огонь и воду, лишения и невзгоды, если бы умел выражаться с пафосом. Правда, с медными трубами не сложилось, так это удел большинства настоящих героев.

Когда Красная Армия аннексировала Буковину [96] Историческое название территории, ныне входящей в состав Черновицкой области Украины и нескольких областей Румынии. в сороковом, дед Орест (в то время, естественно, никакой не дед) был среди тех, кто встречал красноармейцев хлебом и солью. «Долой гнет румынских бояр!», – вопил Орест, вдыхая поднятую советскими бронемашинами пылищу. Последовавшего за освобождением года с лихвой хватило, чтобы превратить Ореста в закоренелого антикоммуниста, воспринявшего гитлеровский блицкриг, будто манну небесную, как единственный шанс вырваться из-под большевистского сапога. Векторы устремлений Ореста и нацистов совпали, на короткое время, он вступил в УПА, которой вскоре довелось сражаться на два фронта – и против красных, и против красно-коричневых. Когда советские танки вернулись вспять в виде неодолимой, всесокрушающей ремиссии, Орест бежал на Запад, рассчитывая либо затеряться в послевоенной Европе, либо уплыть в Южную Америку, либо сдаться на милость союзникам, которые представлялись ему гораздо симпатичнее коммунистов. Была еще мысль застрелиться, но Орест ценил жизнь, полагая, что какая ни досталась, а вторую все равно не дадут. Относительно союзников Орест снова крупно просчитался, он не был крупным фашистом, и поэтому не представлял в глазах союзников никакой ценности. Англичане выдали его НКВД, вместе с белогвардейцами, казаками и солдатами генерала Власова. Орест очутился в Дальлаге. Каким чудом ему удалось выжить в сталинских лагерях смерти, он не рассказывал никому, а, вернувшись в Дубечки уже при легендарном Застое, мечтал только о том, чтобы тихо умереть на родной земле. Поселившись на отшибе, неподалеку от родового гнезда Бандур, дед Орест держался ниже травы, тише воды, тем не менее, Андрей в детстве боялся его до смерти, главным образом из-за своего деда, который прошагал от Сталинграда до Берлина, имел полную грудь орденов и, по вполне понятным причинам, не переносил бандеровца на дух.

Долгие годы, прожитые впоследствии по соседству, ничего не изменили во взаимоотношениях двух дедов. Даже на склоне лет оба ветерана держались враждебно, хоть и избегали конфликтов, обходя друг друга десятой дорогой, когда шли получать одинаково куцые пенсии в сельсовете.

«Прямо Кощей не у дел, – невольно промелькнуло у Атасова, после того как они, перемахнув убогий плетень, вошли в дом через покосившуюся дверь, стукнув пару раз для приличия. Андрей пояснил Атасову, что дед давно глухой, как тетеря. Старик стоял у окна, когда приятели переступили порог, он обернулся к ним. Глухой или нет, а сразу почувствовал незваных гостей. Встретил пристальным взглядом удивительно живых и ясных голубых глаз, совершенно не гармонировавших со сморщенным лицом и изможденным телом. Столкнувшись с этим пронзительным взглядом, Атасов, от неожиданности, замер, с открытым ртом. Как и полагается хорошему товарищу, он собрался взять инициативу на себя. Дед Орест избавил Атасова от необходимости задавать вопросы, произносить которые у него не поворачивался язык.