Пер Валё - Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот

Она ловко встала на ноги и оглянулась на него через плечо.

— А если бы я сфотографировал тебя в таком виде, — спросил он, — что бы ты на это сказала?

— Что ты подразумеваешь под словами «в таком виде»? Голую?

— Да.

— Вверх ногами?

— А если и так?..

— Но ведь у тебя нет фотоаппарата.

— В самом деле нет. Однако это неважно.

— Конечно, можешь, если у тебя есть такое желание. Можешь делать со мной все, что тебе угодно. Я ведь уже говорила тебе это два года назад.

Он не ответил. А она по-прежнему стояла у стены.

— А что бы ты делал с этими фотографиями?

— Вот в этом-то весь вопрос…

Она подошла к нему и сказала:

— Теперь, по-моему, самое время спросить, зачем, собственно, тебе все это нужно. Если ты хочешь переспать со мной, то у нас есть прекрасная кровать, а если она тебя уже не устраивает, то есть замечательный диван. Мягкий и пушистый. Я сама его сделала.

— У Стенстрёма в письменном столе лежала целая кипа таких фотографий.

— На работе?

— Да.

— Чьих?

— Его девушки.

— Осы?

— Да.

— Наверное, смотреть на это было не слишком приятно?

— Я бы не сказал.

Она нахмурила брови.

— Вопрос в том, зачем они понадобились, — сказал Кольберг.

— Разве это имеет какое-нибудь значение?

— Не знаю. Но я не могу этого объяснить.

— Может, он просто любил их разглядывать.

— Мартин тоже так думает.

— По-моему, благоразумнее было бы иногда приезжать домой и смотреть на это живьем.

— Мартин тоже не всегда проявляет благоразумие. Например, он беспокоится о нас с тобой. По нему это видно.

— О нас? Почему?

— Наверное, потому, что тогда, в пятницу вечером, я вышел один.

— А он что, никогда не выходит из дому без жены?

— Тут что-то не так, — сказал Кольберг. — Со Стенстрёмом и теми фотографиями.

— Почему? У мужчин бывают разные причуды. Она хорошо выглядела на тех фотографиях?

— Да.

— Очень хорошо?

— Да.

— Знаешь, что мне следовало бы сейчас сказать?

— Знаю.

— Но я этого не скажу.

— Не скажешь. Это я тоже знаю.

— Что же касается Стенстрёма, то, может быть, он хотел показать фотографии друзьям. Похвастать.

— Вряд ли. Он был не таким.

— А зачем ты вообще ломаешь над этим голову?

— Сам не знаю. Может быть, потому, что у нас нет никаких мотивов.

— А, значит, ты это называешь мотивами? Думаешь, кто-то застрелил Стенстрёма из-за фотографий? Зачем же в таком случае понадобилось убивать еще восемь человек?

Кольберг долго смотрел на нее.

— Верно, — сказал он. — Резонный вопрос.

Она наклонилась и поцеловала его в лоб.

— Может, пойдем в постель? — предложил Кольберг.

— Прекрасная мысль. Но сначала я приготовлю бутылочку для Будиль. Это займет тридцать секунд. Как в инструкции. Встретимся в постели. А может, на полу или в ванне — где тебе будет угодно.

— В постели.

Она пошла в кухню. Кольберг встал и выключил торшер.

— Леннарт.

— Да?

— Сколько лет Осе?

— Двадцать четыре.

— Ага. У женщин пик сексуальной активности приходится на промежуток между двадцатью девятью и тридцатью двумя годами. Так утверждает американский сексолог Кинси.

— А у мужчин?

— В восемнадцать лет.

Он слышал, как она помешивает в кастрюльке кашу. Потом она добавила:

— Но для мужчин это определено не с такой точностью, у них бывает по-разному. Если, конечно, это тебя успокоит.

Кольберг наблюдал за Гюн через приоткрытую дверь кухни. Жена была длинноногой, с обычной фигурой и спокойным характером. Она была именно такой, какую он всегда искал, но эти поиски заняли у него больше двадцати лет, и еще один год понадобился для того, чтобы решиться.

Она уже еле сдерживалась, и ей не стоялось спокойно на одном месте.

— Тридцать секунд, — проворчала она. — Бессовестные лгуны.

Кольберг улыбнулся в темноте. Он знал, что через минуту сможет наконец забыть на время о Стенстрёме и красном двухэтажном автобусе. Впервые за последние три дня.

Мартину Беку не понадобилось двадцати лет для того, чтобы найти себе жену. Он познакомился с ней шестнадцать лет назад. Она быстро забеременела, и они так же быстро поженились.

Сейчас она стояла в дверях спальни, словно «мене, текел», [42] «Мене, текел, упарсин» — надпись, которая появилась на стене во время пира во дворце Валтасара и которая предсказывала его скорую гибель. (Книга пророка Даниила, 5:25.) в измятой ночной рубашке, с полосами от подушки на лице.

— Ты так кашляешь и шмыгаешь носом, что весь дом просыпается, — пожаловалась она.

— Извини.

— И зачем ты куришь ночью? У тебя ведь и без того горло болит.

Он погасил сигарету и сказал:

— Мне очень жаль, что я разбудил тебя.

— Это не важно. Самое главное, чтобы ты снова не подхватил воспаление легких. Было бы лучше, если бы завтра ты остался дома.

— Вряд ли это удастся.

— Глупости. Если ты болен, значит, не можешь работать. Надеюсь, в полиции есть еще кто-то, кроме тебя. Кроме того, по ночам ты должен спать, а не читать старые рапорты. Того убийства в такси тебе никогда не распутать. Уже половина второго! Убери эту потрепанную старую тетрадь и погаси свет. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — машинально ответил Мартин Бек, обращаясь к уже закрытой двери спальни.

Он нахмурился и отложил в сторону папку с рапортами. Ошибкой было называть потрепанной старой тетрадью протоколы вскрытия трупов. Он получил их вчера вечером перед уходом. А пару месяцев назад он действительно не спал по ночам, просиживая над материалами дела об убийстве таксиста с целью ограбления, совершенном двенадцать лет назад.

Несколько минут он лежал неподвижно и разглядывал потолок. Услышав похрапывание жены в спальне, он быстро встал и на цыпочках вышел в прихожую. Положил руку на трубку телефона, постоял так немного, потом пожал плечами, поднял трубку и набрал номер Кольберга.

— Кольберг, — услышал он запыхавшийся голос Гюн.

— Привет. Там нет Леннарта поблизости?

— Есть. Причем намного ближе, чем ты можешь себе представить.

— В чем дело? — сказал Кольберг.

— Я помешал тебе?

— Ну, можно сказать, что да. Какого черта тебе надо в такое время?

— Послушай, помнишь, что было прошлым летом после убийства в парке?

— Конечно.

— У нас тогда не было работы, и Хаммар велел нам просмотреть старые нераскрытые дела. Помнишь?

— О боже, ну конечно помню. Ну и что?

— Я взял дело об убийстве таксиста в Буросе, а ты занялся стариком из Эстермальма, который исчез семь лет назад.

— Да. И ты звонишь, чтобы сказать мне об этом?

— Нет. Ты не помнишь, чем занимался Стенстрём? Он тогда как раз вернулся из отпуска.

— Понятия не имею. Я думал, он сказал тебе.

— Нет, он никогда не упоминал об этом.