Владимир Колабухин - В поиске истины

Густые, нависшие над глазами брови Белова опустились ещё ниже:

— А не может он быть соучастником этого преступления?

Наумов задумчиво пригладил свои русые волосы и, чуть помедлив, возразил:

— Маловероятно. Власов — человек пожилой, передовик труда, вырастил двоих детей, имеет внуков. Маловероятно, Александр Петрович… Маловероятно.

Белов подошёл к окну, стал разглядывать улицу. С каждой минутой солнце всё ярче заливало лучами кабинет, всё громче нарастал шум города. Где-то там, в его необъятных недрах, скрывались те, кого нам надо было найти во что бы то ни стало.

— А что говорят свидетели? — опять спросил Белов.

Наумов сел, а с дивана поднялся рослый и плечистый, как всегда щеголевато одетый оперуполномоченный Громов, мой хороший товарищ и ровесник.

— Свидетелей, паренька и старушку, мы установили следующим образом…

Белов резко обернулся к нему:

— Я не спрашивал, как вы разыскали студента Бубнова и пенсионерку Малинину. Что они рассказали? У нас есть фотография Власова?

Я поспешил на выручку Громову. Ведь опрашивать свидетелей пришлось мне, а не ему.

— И фотография есть, и показывали её, — заверил я, поднявшись. — За рулём такси сидела женщина. Разглядеть её свидетели не сумели, а вот мужчину, что находился в салоне машины, запомнили: молодой брюнет. Словом, не Власов. Поскольку Бубнов учится в художественном училище, я попросил его набросать хотя бы приблизительный портрет этого человека. Бубнов согласился и вот-вот должен его принести.

Я сел, а Белов возвратился к столу, грузно опустился в кресло, задумался. К нему я всегда испытывал настоящую симпатию: волевой, аккуратный, деловитый. За ним мы все были как за каменной стеной. То, что он вдруг повысил голос, было совсем не характерно для него. Да и Громов, несмотря на его щегольство и многословие, отнюдь не пустозвон, зарекомендовал себя умелым и знающим работником.

Белов поднял голову.

— У вас всё? — спросил он Громова.

— Нет, — торопливо отозвался тот, — разрешите высказать свои соображения.

— Ну-ну… — смягчился Белов. — Выкладывайте.

— Полагаю, что преступники вели многодневное тщательное наблюдение за магазином, — оживился Громов, и сеточка мелких морщинок на его загорелом лице сразу исчезла.

— Почему вы так думаете?

— Уж очень чисто сработали, вернее — дерзко. Надо бы выяснить, кто в последнее время крутился у «Бирюзы».

«Ай да молодец Громов! С языка у меня сорвал», — в душе похвалил я товарища.

— Резонно, — согласился и Белов. — Вот вы с Наумовым и отработайте эту версию. Может, кто-нибудь из наших «крестников» отличился.

«Да!.. — подумал я. — Представляю, каково придётся моим друзьям. В городе проживает не один десяток человек, уже на практике познакомившихся с Уголовным кодексом. Кто из них, где и как проводил вчерашний вечер? Выяснить это — задача не из лёгких. Очень даже не из лёгких!»

Однако Громова она ничуть не смутила. Он переглянулся с Наумовым, слегка подобрал, чтобы не помять, светлые, хорошо отутюженные брюки, сел на своё место и тут же быстро стал писать что-то в блокноте.

— Та-ак… — продолжил Белов. — А теперь ещё раз послушаем товарища Демичевского.

Он устремил на меня пытливый взгляд и после короткой паузы спросил:

— В чём нужна помощь? Зацепок-то почти нет.

Я опять встал, снова оглядел всех и сказал:

— Почему нет? Взять хотя бы пропавшее такси. Это как раз такое звено, за которое мы можем ухватиться. Надо подключить патрульно-постовую службу и участковых инспекторов. Следует осмотреть все дворы, гаражи, тупики и переулки… Ведь где-то оставлена эта машина!

Белов кивнул. Я был уверен, эта мысль пришла и к нему.

— Теперь второе… Насчёт предположения Громова о том, что за «Бирюзой» велось наблюдение… В первую очередь нужно ещё раз опросить работников магазина и жителей прилегающих домов. Может, действительно, в последние дни кто-то мозолил им глаза.

Белов снова молча кивает и делает в еженедельнике пометку.

— И третье… Не мешало бы посмотреть дела о преступлениях, совершённых в городе с применением огнестрельного оружия. Сегодня я направлю для исследования пулю и гильзу, что нашли в магазине. Как знать, может, сопоставление данных проверок с материалами этих дел и выведет нас на след преступников.

Обговорив с оперативниками ещё ряд вопросов, я покинул кабинет Белова, с нетерпением стал ждать Бубнова. Он обещал прийти в десять, а на моих часах было уже двадцать минут одиннадцатого.

И тут же услышал негромкий стук в дверь. Поспешно откликнулся:

— Войдите!

В узкую щель двери сначала осторожно просунулась широколобая голова Бубнова, и наконец он сам объявился на пороге. Смущённо улыбаясь, подошёл к столу и показал мне небольшой конверт.

— Вот. Принёс… Как просили.

Он аккуратно вскрыл конверт, бережно достал из него листок бумаги, расцвеченный акварелью.

Первое впечатление было — меня обманывают. Это не могло быть рисунком. Это цветная, мастерски выполненная фотография. Но шероховатость бумаги и некоторая расплывчатость красок на ней убеждали: портрет рисованный.

Но до чего запоминающееся лицо!.. Плотно сомкнуты тонкие губы, сжаты крылья такого же тонкого носа, тревожно прищурены миндалевидные тёмные глаза, нахмурены чёрные брови. Невысокий чистый лоб и густые, красиво уложенные волосы.

Моё долгое молчание, вызванное изучением портрета, Бубнов воспринял как недоверие к его работе. Он смущённо пробормотал:

— Может, не совсем точно изобразил… Вечер был, да и видел-то человека мельком… Если бы он не в машине сидел, а в студии позировал, да при хорошем освещении…

В том-то и дело, а он ещё оправдывался! Если ничего не сочинил, то — завидная зоркость у парня. Я дружески обнял его.

— Всё хорошо. Этот портрет мы сегодня размножим, и… словом, спасибо!

Он покраснел, как девушка, вскинул на меня повеселевшие глаза:

— Тогда пойду? У меня скоро занятия.

Попрощались, и он ушёл. Мне тоже не сиделось в кабинете, хотелось немедленно показать портрет оперативникам Белова: вдруг опознают в нём кого-нибудь из «крестников»?

Но… Как говорится, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Все восхищались мастерством художника, крутили портрет так и сяк, однако признать в нём кого-либо не смогли.

— И всё-таки кого-то он мне напоминает, — мучительно соображал Наумов. — Кто это? Кто?..

«Ничего, выясним! — подумал я. — И выведем на чистую воду. Никуда теперь он от нас не денется. Для начала покажу-ка этот портрет Шляпниковой».

Я вернулся в свой кабинет, достал из сейфа специально приготовленные для подобных случаев два портрета других лиц, вызвал служебную машину и поехал в «Бирюзу».