Владимир Колычев - Золотая обойма

Парень резко поднялся. Замыкающий бандит услышал шум, остановился, стал разворачиваться. Но Семен уже нажал на спусковой крючок.

«Калашников» осечек не дает, стреляет быстро и густо, а тридцать патронов на троих — это пир горой. Кровавый пир.

Бандиты не желали становиться легкой добычей, при первом же выстреле бросились врассыпную, но именно это и ускорило развязку. Семену не нужно было ждать, когда упадет замыкающий и откроется доступ к следующему телу. Никто никого больше не заслонял. Для того чтобы поразить цели, нужна была только быстрая, твердая и опытная рука. Семен не оставил противнику никаких шансов, двумя длинными очередями уложил всех.

Эхо разнеслось по тайге стаей испуганных птиц. Семену даже показалось, что это еще кто-то стреляет. Но его автомат замолчал, и все сразу же стихло.

Но не исключено, что там, за спиной, пронеслось эхо прошедшего боя. Эти трое с чемоданчиком шли с юга. По пути они должны были наткнуться на отца и Надю. Хорошо, если девушка смогла спрятать отца, а если нет?

Дурное предчувствие холодной водой пролилось за шиворот. Семен со всех ног рванул к машинам. Ступня его горела огнем, но он все равно шел.

Предчувствие, увы, не обмануло сына. Отец сидел в прежней позе, прислонившись спиной к дереву. Голова безжизненно опущена, а в груди совсем свежее пулевое отверстие. В дереве над головой тоже отметина от пули, и появилась она совсем недавно.

— Папа!

У Семена подкосились ноги, он едва не упал на отца, схватился за дерево, опустился на колени.

— Отец!

В надежде на чудо Семен попытался нащупать пульс, но, увы, отец был мертв.

— Гады! — раненым зверем взревел он.

Семен понимал, что отомстил за отца, расстрелял его убийц, но легче от этого ему не становилось. Он винил себя за то, что ушел за машиной, оставил его с Надей. А в армию зачем от него сбежал? А какого черта его занесло в эту проклятую тайгу?

А где Надя?

Семен встрепенулся, оглянулся по сторонам, но Надю так и не нашел. На заднем крыле машины, стоявшей рядом, он заметил свежую, сохнущую кровь. Как будто кто-то взялся за него окровавленной рукой. А если это Надя? Она отстреливалась, ее могли ранить.

Семен увидел карабин, лежащий на земле. На нем тоже была кровь.

Еще он заметил смятую траву. Кто-то убегал от машины через кустарник, на листьях которого Семен также разглядел кровь. Надя отстреливалась, ее ранили, она бросила карабин и ушла в лес. Других объяснений не было.

Семен пошел по следу и вскоре оказался у болота. Это была сама настоящая топь. Сначала под ногами просто захлюпало, а потом и забулькало. Почва стала уходить из-под ног. Семен шарахнулся назад. Взгляд его зацепился за шляпу с москитной сеткой, которая наполовину была погружена в болотную жижу. Это была Надина шляпа. Девушка бежала, провалилась в болото и спастись не смогла. И топь непроходимая, и Надя была ранена, возможно, тяжело.

Семен до боли закусил нижнюю губу. Сначала отец, теперь вот Надя. Так тоскливо ему не было с тех пор, как умерла мама. Слеза скатилась по щеке парня.

В этот момент и прозвучала короткая автоматная очередь. Одна пуля взвихрила воздух над ухом, другая попала в плечо, причем не вскользь. Она пробила трицепс и застряла где-то в кости.

Дикая боль потянула Семена к земле. Он знал, что в таких случаях нельзя терять самообладание. Нужно делать над собой усилие и принимать бой. Парень все же упал, но только лишь для того, чтобы подняться.

Противник решил, что уложил его наповал, но Семен куропаткой оторвался от земли и нырнул в заросли кедровника. Снова застучал автомат.

Парень увидел дерево, лежащее на земле, заскочил за него и плюхнулся в воду. Дно илистое, вязкое, но устоять на нем было можно. Семен удержал в руках автомат, привел его к бою. Плечо жутко болело, острые молоточки с силой долбили изнутри по стенкам черепной коробки. Но все же он смог выстрелить, дал понять, что голыми руками его не взять.

Перед глазами все плыло, левая рука отнялась, сила из ног ушла куда-то в болото. Он снова дал короткую очередь. В ответ ударил автомат, его тут же сменил карабин. Стрелков было как минимум двое. Пули срезали ветки над головой, одна ударила в дерево, за которым прятался Семен.

Он выстрелил и спрятал голову. Тут снова заработал автомат. Но карабин голоса не подавал. Наверное, один бандит стрелял, а другой подкрадывался к Семену. Вдруг у него граната?

Парень не боялся смерти. Ни матери у него, ни отца, даже Надя погибла. Яна устроилась в этой жизни. Никому он больше не нужен. Но умирать здесь, в этом болоте? Нет!

Сумерки в лесу сгустились. Еще немного — и будет совсем темно. Но не факт, что ночь для него станет спасением. Во мраке врагу легче будет подкрадываться к нему. Вот если Семен сменит место своего положения и затаится, тогда еще можно надеяться на чудо.

Семен сам не понял, откуда у него взялись силы, вскочил, бросился в гущу леса и выстрелил на ходу. Он пальнул в белый свет как в копеечку, только лишь для того, чтобы противник не расслаблялся.

Парень бежал, не разбирая дороги, провалился в трясину, но каким-то чудом ухватился за ивовую ветку и по ней, как по веревке, выбрался на сушу. Автомат утонул в болоте. У Семена оставались пистолет, нож и еще немного сил, которые, казалось бы, уже должны были иссякнуть.

Он бежал, падал, поднимался, снова бежал, но все же настал момент, когда ноги отказали ему. Парень упал, а подняться не смог.

Раненая рука не слушалась его, болела невыносимо. Он продолжал терять кровь. Нужно было что-то делать.

Семен вспомнил, как перевязывал отца. Тогда ему не нужен был кровоостанавливающий жгут, который входил в состав аптечки. Он не обратил бы внимания на эту резинку, если бы она не упала на землю. Парень механически подобрал ее и сунул в накладной карман.

Жгут и сейчас был там. Семен усмехнулся, достал его и подумал, что лучше бы он сунул в карман бинт в упаковке. Но чего нет, того нет. Хотя он ведь обследовал только два «Хантера». Вполне возможно, что аптечка найдется и в третьем.

Ему в любом случае нужно было возвращаться к машинам. Отец там остался. Его тело должно быть предано земле, причем обязательно в Москве, где он родился и вырос. Семен просто обязан был доставить его на родную землю.

Но сначала ему самому надо было выбраться из дерьма. Он собрался с силами, поднялся с мокрой земли, лег на поваленное, скользкое от влаги дерево, от которого воняло гнилью. Ему казалось, будто он обнял полуистлевшего покойника. Но такая мелочь не могла его смутить, настолько ему было плохо. Семен не обращал внимания и на комаров.

Он готов был лежать на гнилушке хоть до утра, но правая рука отнялась, а левая ослабла. Он не смог удержаться, сполз на землю, лег и затих, не в силах пошевелиться. Мокрая земля отбирала жалкие остатки сил, комары лютовали. Семен понял, что ему отсюда уже не выбраться, и подумал о пистолете, который мог бы закончить его мучения. Но у него не был сил даже для того, чтобы дотянуться до кобуры.