Олег Рой - Запасной козырь

— С моей-то рожей? — скривился Клык.

— Фу, как грубо. Вполне себе мужественное лицо. Шрамы украшают мужчину. И вообще, женщины нас за другое любят. Ну, и опять же ты теперь жених хоть куда: квартира, работа приличная, все при тебе. Ладно, засиделся я у тебя. Давай на посошок, да я поеду. На неделе заеду с бумагами, ну, и деньги за машину привезу. Вопросы есть? — Петр Петрович просипел в рацию что-то неразборчивое, вроде «кто живой? машину дайте к подъезду».

— А парень этот, Борис, вы его к себе заберете, да? Он в органах будет служить?

Опер вздохнул:

— Я ж тебе русским языком объяснил, Кривенко: забудь про этого парня. Да, был такой юноша, подавал надежды. В армию юноша пошел, ясно? Восемнадцать стукнуло — и призвали. Точка.

Клыку почему-то страшно было отпускать симпатичного опера. Как будто уйдет этот дядька — со своим клетчатым платком, здоровенными очками и шарфом на шее — и вместе с ним исчезнет все остальное. И новая жизнь, и из квартиры придется опять в свою каморку перебираться, и в клубе его наверняка никто ждать не станет… В клубе?

— Погоди, Петрович, я забыл еще…

— Эк тебя пробило. Ну, валяй.

— Мне же в клуб надо — прямо обязательно. На пять минуточек всего! Там котик приблудился. Смешной такой, маленький совсем. Мне бы забрать его. Пусть здесь живет, это же можно? Только забрать его…

— Кривенко! У тебя от перцовки ум за разум, что ли, заходит? — от возмущения Петр Петрович даже сипеть перестал. — Вот сейчас я, по-твоему, должен все бросить и котика твоего разыскивать?

Клык упрямо набычился:

— Так я сам поеду. Ну чего там — туда и обратно.

— Куда ты поедешь?! — Петр Петрович попытался заорать, но закашлялся. — Сиди здесь и носа не высовывай. А высунешь тогда только, когда я тебе разрешу. Ну, в магазин можешь выходить. Есть-то тебе надо что-то. Но в клуб — не раньше чем через неделю. И только по моей команде. Дошло?

— Петрович! — взмолился Клык. — А как же котик? Пропадет ведь котик… — он чуть не плакал.

— Тьфу! Вот нельзя с вашим братом по-хорошему. Палец протянешь — руку по локоть оттяпаете. Ну нельзя тебе туда, пойми ты, дурья твоя башка!

— Ну так бойцов своих отправь! — не унимался Клык.

— Как ты себе это представляешь? Вот сейчас я достану рацию и что прикажу? Найти и доставить приблудного котика?

— Тогда машину не продам! — мрачно заявил Клык. — Раздумал я. И бумаги никакие не буду подписывать, можешь меня пристрелить, мне все равно. Ищи другого тренера для своего клуба.

— Ну ты и фрукт! — восхищенно замотал головой оперативник.

— Сам ты фрукт, — угрюмо буркнул Клык, сам поражаясь собственной смелости. — Я думал, Петрович, ты нормальный мужик. А ты такой же жлоб, как и все, — он отвернулся и махнул рукой. В горле саднило, в глазах щипало. Наверное, простудой от этого опера заразился.

— Это я жлоб?! — возмутился тот. — Гражданин Кривенко, вы что себе позволяете?

— Я сижу в своей собственной квартире, — зло усмехнулся Клык, — пью свою собственную перцовку и говорю то, что думаю.

От столь внезапно проснувшегося в Клыке гражданского сознания оперативник оторопел. Вот елки-палки! Что такое Клык? Кулачный боец, прибившийся к боям без правил, где никто никого не жалеет. У него ж шкура должна быть толстенная, как у носорога. А он, вишь, из-за котика беспризорного… экий нежный однако. Вообще-то именно за это он и любил свою работу: чернухи навалом, но иногда такие бриллианты в грязи сверкают — глазам больно.

— Ладно, не рычи. Не рычи, говорю! — Петр Петрович яростно почесал лысину и протер внезапно вспотевшие очки. — С котом твоим я сам разберусь. Но за жлоба — извинись!

Клык уткнулся глазами в пол:

— Прости! Нет, правда… Я расстроился очень, понимаешь? Вот и завелся. Он же маленький, пропадет…

— Ладно, все уже понятно. И с тобой, и с котиком. Вот навязались на мою голову! Ладно, все, поехал я. Вот тебе мобильный, будь на связи.

Петр Петрович шагнул в прихожую.

— Стой! — резко окликнул его Клык. — Погоди еще малеха.

— Ну чего еще?

— Раздевайся! — скомандовал Клык.

— Чего-о-о? — опер полез за пазуху — видимо, за пистолетом.

— Да не в том смысле, — засмеялся Клык. — До пояса раздевайся, я тебя иголками проколю. Всю твою ангину-простуду-заразу как рукой снимет. Да ты не сомневайся, я умею только так. У меня один китаец тренировался, на спарринги к нам ходил. Он меня и научил. Говорил еще, у меня талант. Ну чего застыл? Делов-то на десять минут. Подождет тебя твоя машина, никуда не денется. Соври им что-нибудь по рации. Ну я не знаю, чих на тебя напал или живот схватило. Ну или показания я тебе ценные даю.

Петр Петрович пожевал губами и просипел в рацию:

— Есть там кто? На месте уже? Ну, теперь подожди. Минут через двадцать выйду. Тут последний вопрос надо урегулировать. Отбой! — он начал разматывать шарф. — Слышь, Кривенко, а то, что ты выпимши, это ничего? А то воткнешь мне иголку не в то место, инвалидом сделаешь.

— Это тебя твоя служба инвалидом сделает. Инвалидом головного мозга! — Клык захихикал. — Снимай уже свою хламиду!

— Пошути у меня! Ишь, разошелся! — Петр Петрович порыкивал, но добродушно. — А то, что я выпимши, это как? Не повлияет на результат?

— За анестезию пойдет, не боись. Но смотри, если котика не привезешь, я тебя точно отыщу и не в то место иголку воткну!

В сознание Босс пришел уже в аэропорту. Стоявший над ним добродушный молоденький полицейский показывал дубинкой на громадный циферблат на стене:

— Гражданин, регистрацию не проспите. Началась уже. И кошечку свою не забудьте, — он показал на стоявшую в ногах переноску, из которой доносилось громкое мурлыканье.

Простонав «за что?», Босс укусил себя за руку и поплелся к стойке регистрации. Котенок в своем домике проснулся и, просовывая лапки сквозь решетку, цеплялся коготками за мелькающую рядом брючину. «На свободу хочешь, — подумал Босс. — Все хотят. Я вот отпущен вроде, и свобода вроде бы — вот она: билет на кармане, лети на все четыре стороны. Да только как — на четыре? Билет — штука конкретная. Тебя, морда ты усатая, можно выпустить где-нибудь здесь — и весь мир перед тобой. А я? Да у меня одних денег отобрали столько, что половину этого чертова Батуми скупить можно. Точнее, можно было бы. Теперь-то я нищий. Не то что Батуми, киоска дурацкого купить не смогу…»

Нет, шалишь. Не могли они найти все! Это не считая того, что кое-кто кое-что мне должен, а это вообще «активы» за пределами любой досягаемости. Не бог весть какие, но будут кстати.

В кармане обнаружился мобильник — не его собственный, а какая-то трехкопеечная модель. «Вот чекисты, — выругался он мысленно, — и тут его «опустили», не побрезговали». Сим-карта, впрочем, в телефоне стояла его собственная, со всей записной книжкой.