Владимир Шитов - Воровской общак

В камере сидела одна молодежь. Старшему из задержанных едва перевалило за тридцать. Этот крепыш, голый по пояс, давал всем возможность видеть имеющиеся на его теле наколки. На левой части груди штамповка изображала древнерусского воина в доспехах с щитом и мечом в руках. Она расшифровывалась: «Склонен к садизму и злостному хулиганству». Другие наколки на его теле были всего лишь глупым проявлением молодости и к воровской символике не имели никакого отношения, а поэтому расшифровке не поддавались.

— С прибытием в нашу хату, — вместо приветствия произнес здоровяк.

— В гробу я видел такие хоромы, — недовольно пробурчал Влас, уныло посмотрев на дверь камеры.

— Хочешь опять на волю?

— Хочу!

— Отсюда не так просто туда попасть.

— Что и говорить, — уныло согласился с ним Влас.

— Закурить есть?

— Найдется.

Влас протянул сигареты здоровяку, но как по мановению волшебной палочки к его пачке потянулись руки всех сокамерников. Получив свою добычу, зеки дружно закурили.

Здоровяк прикурил свою сигарету от сигареты Власа, тем самым экономя на спичке, и спросил у него:

— За что сюда влетел?

— Из склада военизированной колонны дерябнул десять скатов. Менты их нашли у меня и изъяли. Видать, кто-то из своих заложил.

— Не исключено, — согласился с ним здоровяк.

— Что мне теперь за них будет?

— Не знаю. Общая стоимость похищенных тобой скатов лимонов на десять потянет?

— Потянет на большую сумму, — подумав, ответил Влас.

— Если так, то ты сейчас сел хорошо и надолго, — «успокоил» Власа здоровяк.

Пока они беседовали между собой, к Власу вновь потянулись зеки за сигаретами. Дав их нескольким зекам, Влас другим желающим отказал:

— Мужики, в моей пачке сигарет и для меня самого не остается!

— Пускай курят! — вмешался здоровяк. — У нас тут коммуна. Мы друг другу помогаем. Завтра сложимся, пошлем кого-нибудь в магазин. Он купит всем и жратвы, и курева.

Здоровяк не позволил ему спрятать пачку в карман с оставшимися в ней сигаретами, заставив раздать их зекам. Все же Влас оставил одну про запас, точно зная, что курева больше нет ни у кого.

Утром он проснулся от шума в камере. Зеки снимали с себя носильные вещи, еще не потерявшие товарный вид, складывали их в одну кучу и спорили между собой, чья очередь идти на базар продавать вещи и на вырученные деньги покупать продукты питания, сигареты.

Из «беседы» между ними Влас понял, что все уже ходили на базар за покупками и что идти теперь должен именно он.

К Власу подошел здоровяк:

— Слушай, новичок, твоя очередь выпала идти на базар. Пойдешь?

— Если надо, пойду.

— Знаешь, попкарь может в позу встать и не пожелает тебя выпускать, так ты требуй, чтобы он наши права не ущемлял. Не имеет он права так поступать. Ты не бойся его, мы тебя всей камерой поддержим.

— Не на такого он напал. Я свое у любого из глотки вытащу, — заверил здоровяка Влас.

В приличный по размерам сидор зеки наложили рубашки, пуловеры, свитера. Взвалив сидор на плечо, Влас требовательно постучал кулаком в дверь камеры.

Довольные зеки приготовились посмеяться над новичком.

Когда надзиратель подошел к кормушке и открыл ее, Влас потребовал:

— Послушай, начальник, мне срочно нужен дежурный для важного разговора.

— Какого?

Поманив надзирателя к себе, он шепнул ему на ухо:

— Я подсадная утка. Мне нужно срочно передать дежурному одну информацию.

Когда по заявке надзирателя пришел дежурный, Влас, дождавшись, когда тот выведет его из камеры в коридор, недовольно заявил:

— Что же такое, начальник, получается? Меня, ранее судимого по тяжеловесной статье, подозреваемого в нескольких убийствах, вы помещаете к желторотикам? Вы что, хотите, чтобы я всех их сделал голубыми?

Действительно, водворение Власа в камеру к зекам, совершившим не особо опасные преступления, было ошибкой. Исправляя ее, дежурный немедленно поместил Власа к особо опасным преступникам. Там Влас рассказал сокамерникам, таким же волкам, как он, как блатные и фраера пытались над ним подшутить. В подтверждение он вытряхнул содержимое сидора на пол камеры позволил своим новым друзьям за счет обманутых молодых воров пополнить свой личный гардероб…

Он и его новые сокамерники были пока всего лишь подозреваемыми, каждый старался не говорить ничего о себе, в свою очередь не интересуясь и не спрашивая у других об их проблемах. В их среде любопытных, наглых и бакланов не любили. Любой из сокамерников, уснув вечером, мог не проснуться утром, став жертвой чьего-то чрезмерного внимания. По этой причине в камере, где содержался Влас, были тишина и порядок. Каждый из находящихся в ней зеков думал о содеянном и о том, какой приговор суд вынесет ему в качестве наказания.

На третий день задержания дежурный милиционер по ИВС, выполняющий функции надзирателя, передал в камеру Власу рисунок без текста. На рисунке был изображен гроб и мертвец в нем с длинным языком. Лицо мертвеца имело очень большое сходство с лицом Гончара. Влас понял, что предателем в их группе был Гончар и что его уже нет в живых. Такое известие с воли дало ему некоторое удовлетворение, но в его положении радоваться не приходилось. Оставалось одно: набраться терпения и пройти через допросы, очные ставки, другие следственные действия, через суд.

У Власа к своему следователю было двоякое чувство. Он ненавидел его как врага, который скрупулезно собирал доказательства по совершенным им преступлениям. Как говорится, плел ему лапти. С другой стороны, он восхищался им, его сдержанностью, корректностью, глубиной ума.

Майоров в силу необходимости, предусмотренной УПК, знакомил Власа с постановлениями и заключениями по разным экспертизам, раскрывая ему глаза на возможности специалистов по раскрытию тех или иных преступлений. Если бы такие познания к Власу пришли до этого, он вряд ли бы стал заниматься киллерством по заказу. Слишком дорогой ценой потом приходилось платить. Сейчас он уже понимал, что ранее совершенные им преступления другими следователями не были раскрыты только потому, что у них не было того профессионализма, каким обладал Майоров.

Уже до суда и приговора Влас точно знал, что полученные им знания в области криминалистики ему дорого обойдутся. Будучи профессиональным преступником, он всегда допускал, что в одно «прекрасное» время перестанет быть хозяином своей судьбы и ею начнут распоряжаться следователи, прокуроры, судьи. Но он не допускал, что такое время настанет так быстро.

После предъявления обвинения Майоров отправил Власа этапом в следственный изолятор, где тот был помещен в камеру к арестантам, совершившим тяжкие преступления. В камере было тридцать восемь человек. В своей основной массе они преступили закон на бытовой почве, но были и такие субчики, как Влас. С одним из них, парнем его возраста по кличке Биток, Влас сблизился и подружился. Биток ждал суда за четыре преднамеренных заказных убийства. При задержании работники милиции прострелили ему грудную клетку, пуля задела легкое. После операции и курса лечения Биток стал менее подвижным, предпочитая физическим упражнениям отдых.