Рогнеда Волконская - Пианист из Риги

Но в ночь на 7 февраля заметно потеплело... В безветрии отвесно падали крупные влажные хлопья и, оседая друг на друга, окутали Пасечное лебяжьим пухом. Крыши стали выше, заборы — ниже.

К утру снегопад прекратился, небо прояснилось, и над поселком выплыл перламутровый серп месяца со слегка размытыми краями.

Медленно рассвело... А побледневший от дневного света месяц все еще висел над Пасечным. Будто из-под мохнатых горских шапок голубыми удивленными глазами смотрели окна домов...

Из больничных дверей вышла медсестра Рая Орешкова, посмотрела по сторонам, глубоко вздохнула ароматный свежий воздух и побежала по улице, размахивая руками в узорных вязаных рукавичках. Она напрямик, раскидывая валенками снег, пересекла еще не расчищенную небольшую площадь и свернула в боковую улицу, обсаженную вдоль заборов липами.

Поравнявшись с участком доктора Лунина, Рая остановилась и толкнула калитку, но она не поддалась; только снежный комок сорвался с навесика и скользнул Рае за воротник. Она сняла рукавичку и просунула руку между досок — крючок болтался свободно, калитка была не заперта. Рая налегла на нее плечом и отодвинула рыхлый сугроб. Открылась нерасчищенная дорожка. Она вилась гладким, не тронутым лопатой желобком между отвесными стенками старых сугробов.

«Никаких следов! Да он же не выходил! Неужели заболел?» — с тревогой подумала Рая и побежала к крыльцу. Дверь была чуть приоткрыта, и в коридор нанесло косой намет снегу. Рая вошла в коридор и постучала. Ответа не было.

— Анатолий Романович, к вам можно? Анатолий Романович! — Рая слегка потянула дверь на себя, и она отворилась. В кухне горел свет, хотя на дворе было уже совсем светло. Рая шагнула через порог и отшатнулась: на полу возле плиты лежал человек. Его голова и верхняя часть тела были покрыты легким пальто.

— Кто это? — слабо вскрикнула Рая. Она откинула с лица человека пальто — перед ней был Лунин. На его вздутом лице возле виска запеклась кровь. Голова лежала в луже крови, уже подернувшейся мутной пленкой. Он был мертв. Рая поняла это сразу, едва прикоснувшись к его холодной закоченевшей руке.

— Боже мой, боже мой, — шептала Рая, снова закрывая лицо покойника и стараясь придать пальто прежнее положение.

Она выскочила во двор и стала звать на помощь.

Первым прибежал Кондратий Иванович. Но Рая, опомнившись, остановила его у калитки:

— Сюда нельзя!

— Да что случилось, чего ты орешь? Почему сюда нельзя? — возмутился Кондратий Иванович, отстраняя ее.

— Убили! Убили доктора! — Рая схватила его за рукав и не пустила во двор. Она скороговоркой объяснила, в чем дело. Кондратий Иванович всплеснул руками и опустился в сугроб.

— А я гляжу: ночью горит свет на кухне.

Подошли соседи из других дворов.

— Товарищи, во двор, а тем более, в дом — нельзя! Вы, дедушка, стойте на часах у калитки, — обратилась она к Кондратию Ивановичу, отряхивая его от снега. — Пусть кто-нибудь бежит в милицию, а я помчусь в больницу.

Кондратий Иванович загородил собой калитку и приказал жене:

— Мать, тащи кожушок и рукавицы. А вы, граждане...

Вскоре из машины с красной полосой вышел начальник милиции капитан Малахов в сопровождении следователя Хромых и двух милиционеров. Почти следом за ними подъехала прокурорская «Победа»,

— Почему собаку не взяли? — спросил прокурор, вылезая из машины.

— Бесполезно, снегу навалило. Да и поздно уже, Юрий Семенович, железная дорога рядом, — ответил следователь, пропуская прокурора вперед.

— Гм... Железная дорога?.. У вас уже есть выводы? — Прокурор в расстегнутом пальто быстро подошел к калитке, решительно распахнул ее и, посматривая по сторонам, пошел по двору. Остальные гуськом шли за ним.

Прокурор, словно крадучись, вошел на кухню и, не сходя с места, осмотрел ее, а затем шагнул к убитому, двумя пальцами приподнял пальто над его головой и снова опустил.

— Немедленно врача! Эксперта вызвали?

— Эксперт будет через полчаса. Самолетом, — отозвался Хромых. — А врачи сейчас подойдут.

Вошли Гурген Макарьян и Кучерова. Кучерова склонилась над Луниным и сразу же, тяжело вздохнув, выпрямилась и молча посмотрела на прокурора.

— Ясно, — буркнул прокурор. — Когда прекратился снегопад?

— В три часа ночи, — ответил начальник милиции.

— Убийство произошло скорее всего вечером, — вставил Хромых.

— Почему так думаете? — повернулся к нему прокурор.

— В печке совсем мало шлака, а в ведре угля больше половины.

У Макарьяна на глазах блестели слезы. Он чиркнул спичкой и прикурил.

— Курить бы не надо! — строго сказал Хромых.

Макарьян торопливо прижал пальцами горящую папиросу и скривился от боли.

— Пожалуйста, станьте вон туда, в угол, — сказал Хромых Макарьяну и Кучеровой. — Идите сюда, Сергеев, — он протянул руку к младшему лейтенанту. — Фотографируйте отсюда и отсюда...

Вспыхнули «блицы» лампы.

— Теперь снимите пальто...

Снова защелкал затвор фотоаппарата. Хромых обвел мелом контур тела Лунина.

— Всюду половики... Никаких следов... Отпечатки... — Он кивнул сержанту: — Дверь, шкаф, рукоятка топора, кружка, стол, полено... В общем, смотрите сами...

Хромых поднял очки.

— Это очки пострадавшего? — он посмотрел на Макарьяна.

— Да, его.

В углу валялась поршневая ручка.

— А это?

— Его. Это точно.

Хромых через лупу внимательно исследовал клеенку. Потом опустился на пол. Под стеклом мелькали шерстинки, крошки хлеба, бумажки... Хромых заглянул под стол. Рядом с ножкой он увидел небольшой осколок стекла, чуть дальше — другой. «Плексиглас. Часы Лунина висят на гвоздике над столом, значит преступник разбил свои часы!» И еще маленький осколок...

Хромых завернул их в бумажку и сунул в карман. В щели пола он увидел какую-то светло-желтую шелуху. Присмотрелся: что-то вроде насекомого. «Это же сухая дафния». Он поддел ее кусочком бумажки и, поднявшись, стал рассматривать в лупу. Сомнений не было.

— Сержант, посмотрите, нет ли в доме аквариума?

— Нет, Вениамин Павлович.

— Смотрите, Юрий Семенович, дафния...

— А что это такое? Ах, дафния... Интересно...

— А вот осколки часового плексигласа.

— Значит, Лунин оказывал сопротивление. Впрочем, следов борьбы не видно. — Прокурор сел на табурет и потер лоб.

Хромых осмотрел все комнаты и негромко объявил:

— Никаких признаков ограбления.

— Это сразу было видно: на вешалке — новое зимнее пальто Лунина, отличная меховая шапка, — устало заметил прокурор.

— Товарищ прокурор, там пришел почтальон... принес телеграмму Лунину, — заглянул в дверь Кондратий Иванович.

— Пропустите.

Вошел пенсионер Самохин — разносчик телеграмм. Он уже знал, что убили главного врача, но при виде убитого он закачался, дрожащей рукой снял шапку и так и застыл, забыл пригладить нелепо торчащие космы седых волос.