Олег Дудинцев - Заказуха [сборник]

Супруга встретила возвращение мужа с восторгом. «Главное, жив, Саша, главное, жив», — повторяла она, покрывая его лицо поцелуями. За последние годы Александр Ильич редко давал жене поводы для гордости. Освободившись от объятий жены, он решительно набрал на телефоне номер милиции.

— Вас из пятого дома по Турбинной улице беспокоят, — заговорил он после того, как дежурный снял трубку. — Здесь у нас на чердаке бомж поселился. Не могли бы вы подъехать?

— Зачем?

— Как зачем? — опешил Александр Ильич после такого неожиданного ответа. — Он нам жить спокойно не дает, топает по ночам над головой, в лифте гадит. Я из-за него третью ночь не могу супружеские обязанности исполнить.

— Исполняйте днем, — кашлянув в трубку, посоветовал дежурный.

Александр Ильич начал распаляться, взывать к законности и требовать руководство, но дежурный, судя по всему, работал не первый год и привык к подобным диалогам. Ответы его были юридически точны и лаконичны:

— Общественный порядок он не нарушает. Ну спит себе и спит, а что на чердаке, так это кому где нравится.

— А в лифте гадит? — схватился за спасительную соломинку Александр Ильич.

— Это еще тоже доказать нужно. Вы лучше к своему участковому обратитесь, может, он чем поможет. — Дежурный закашлялся и повесил трубку.

На следующий день после работы Александр Ильич вместе с соседкой Настей отправились на поиски участкового, опорный пункт которого был расположен на соседней улице. Они быстро нашли указанную им квартиру на первом этаже обычного жилого дома и с некоторым удивлением прочитали на двери вывеску: «ТОО „Сострадание“».

Оказавшись внутри, они замерли у входа и осмотрелись. Квартира состояла из трех комнат. Самая большая, судя по всему, принадлежала Товариществу. За ее приоткрытой дверью они разглядели молодых парней, расположившихся около стола, заставленного разнокалиберными бутылками. Их оживленный разговор то и дело прерывался матюгами и взрывами гомерического хохота, от которого Насте сделалось неуютно. Из-за закрытой двери второй комнаты раздавались щемящие душу звуки аккордеона. Надпись на стеклянной табличке гласила, что здесь проводит свои заседания «Товарищеский суд». И только в самой дальней нашел себе прибежище местный участковый.

В коридоре квартиры, представляющей некий общественный симбиоз, красовалось множество полезных, но утративших силу своего воздействия плакатов, призывающих беречь родную социалистическую собственность. Отдельно от них в красном углу коридора висели исторический «Указ о борьбе с пьянством», заключенный в черную рамку, и фотостенд «Лучшие дружинники микрорайона».

— Какие проблемы, товарищи? — спросил их сидящий за столом немолодой, лысоватый капитан, когда Александр Ильич и Настя, постучавшись, зашли в его тесный кабинет.

— Да вот бомж на чердаке поселился, товарищ капитан, жизнь отравляет. По ночам над головой ходит, в лифте гадит, — опустившись на единственный стул, начал объяснять Александр Ильич.

— Я уже три ночи бессоницей мучаюсь, — поджала губы Настя.

Участковый убрал в ящик стола недоеденный бутерброд, смахнул на пол крошки и понимающе закивал головой.

— Сочувствую, — продолжая кивать, произнес он. — Это сейчас, к сожалению, общая беда, я бы даже сказал, государственного масштаба. Так что один я бессилен, нужна всенародная поддержка.

— Я бы его, товарищ капитан, и сам с чердака выкинул или морду набил, так ведь он, паразит, все время пьян до бесчувствия.

— А вот этого делать не рекомендую. Не дай Бог, переборщите, вас же и привлечем, — назидательно изрек участковый. — Не вы, как говорится, первый, не вы, к сожалению, последний.

— Так что же делать? Ведь законы же должны быть? — осторожно поинтересовался Александр Ильич. — Может, нам подписи жильцов собрать или выше куда обратиться?

— Это, конечно, ваше право, но только куда бы вы ни жаловались, все заявления ко мне вернутся, только с большим количеством резолюций. Как говорится — круговорот жалоб в России, — хмуро пошутил капитан. — А законы тю-тю, утратили свою прежнюю силу. Говорят, весь мир без них обходится и живет припеваючи. Я, правда, сам дальше Ленинградской области не выезжал, поэтому точно утверждать не могу, — участковый вздохнул, — Раньше бы мы ему одну подписку, вторую, третью и в колонию по сто девяносто восьмой или за тунеядство привлекли, а сейчас — нарушение прав человека. Ну, приволоку я его с чердака, личность проверю — и в шею.

Слушая объяснения участкового, Александр Ильич никак не мог схватить ускользавшую от его сознания главную мысль: бомж, значит, на чердаке имеется, дерьмо в лифте тоже, а законы и замки отсутствуют. Неужели, согласно международному праву, одно исключает другое?

— Помогите хоть чем-нибудь, — взмолился он, — мы в долгу не останемся. Дырки можем заштукатурить в коридоре или в дружинники вступить.

Капитан оценивающе на них посмотрел и с сожалением произнес:

— Опоздали. Дружина давно разбежалась. Можно сказать, поставила скакунов в стойла, сдала повязки и разошлась по домам. Это они раньше за отгулы по вечерам воздухом дышали, а сейчас и так — гуляй не хочу. Месяцами без работы сидят.

— А как же стенд в коридоре? — уди вился Александр Ильич.

— Стенд как раз для того, чтобы дырки прикрыть. — Тут взгляд участкового остановился на бюсте Дзержинского, который стоял на подоконнике рядом с электрическим чайником, и он слегка призадумался. — Так и быть, попробую вам помочь… Остается единственная надежда, что он какое-нибудь преступление совершил. И то, если без перчаток. Тогда мы его посадим. Надо у него отпечатки пальцев снять, я их по «глухарям» проверю. Нам недавно в управление спонсоры электронную машину подарили. Только, уважаемые, сам я сегодня всю ночь буду занят, дежурю в Товариществе. Так что вам придется самим.

— Как это самим?! — с испугом воскликнула Настя. — Он же лежит без движения.

— Ну и что? Мы и с трупов отпечатки снимаем, ничего сложного нет, — успокоил ее участковый.

Капитан достал из ящика стола чистый лист бумаги, резиновый валик и кусок поролона, пропитанный черной краской. Вымазав пальцы Александра Ильича и Насти, он стал поочередно прикладывать их к бумаге, поясняя при этом, каким образом правильно снимать отпечатки.

— Только густо не мажьте, а то машина импортная, к нашей краске не приспособлена, — порекомендовал участковый.

Закончив обучение, капитан отправил их на кухню мыть руки. В этот момент из помещения суда под звуки аккордеона зазвучали проникновенные есенинские строки: «Не жалею, не зову, не плачу, все прошло, как с белых яблонь дым…» — в исполнении женского хора.

— Кто у вас так здорово в суде поет? — поинтересовалась вернувшаяся с кухни Настя.