Георгий Ланской - Мнемозина

Кеша помолчал, а потом, с сожалением, вынул из кармана телефон.

— Не хотел тебя расстраивать, но Макаров тоже был в тот день в доме. Я выполнил твою просьбу и пробил все номера. Одна из машин, которую ты не смог опознать, стоит в гараже офиса Макарова. Его служебный «мерседес». Похоже, он взял его, чтобы не светиться.

Я рассмеялся, зло и отрывисто. На меня оглянулась парочка с соседнего столика, скривив гримасы отвращения.

— И это еще не все, — поглядев на меня, продолжил Кеша. — Еще одна машина приехала за час до смерти Ксении. Знаешь, на кого она зарегистрирована?

— Не держи меня за паузу, Иннокентий, — попросил я.

— Это тачка Андрея Сухорукова. Бывшего телохранителя Ксении. Старая тачка, на которой он давно не ездил. И у меня вопрос, Вань, не с этим ли молодым чемоданом Ксения оттягивалась? Его алиби ты проверил?

Кеша долго смотрел на меня, а потом подлил водки. Я выпил и поморщился.

— Я — дурак, Кеша, — признался я. — Я столько всего просрал.

— Так подчисти за собой хвосты, — сурово сказал приятель. — Прямо с утра. Проспишься — и в бой. Возьми их всех за жабры. А сейчас вставай, я тебя домой отвезу.

— Куда ты отвезешь? — отмахнулся я. — Ты пьян. Такси возьму.

— Ничего, тут недалеко, — сурово сказал Кеша и махнул официанту. На ногах он держался лучше меня, потому я не стал сопротивляться, когда он утрамбовал меня в машину и повез домой. На наше счастье, ни один полицейский не проявил бдительности и не остановил водителя, который подозрительно вилял по дороге. Доставив меня до подъезда, Кеша вышел из машины, вытащил меня, довел до подъезда и бдительно сунул ключи от машины в мой карман.

— А ты как доберешься? — пьяно запротестовал я. — Оставайся. У меня диван есть.

— Ты меня, Иван Андреич, прости, но на меня и так мужики косо смотрят, что я с бывшим ментом якшаюсь. Так что ночевать у тебя я не буду, и не проси.

Кеша помахал мне на прощание, и нетвердой походкой ушел прочь. Только тогда я обратил внимание, что уже слишком поздно, на дворе ночь, и фонари давно горят, окруженные роем мошкары.

Я открыл дверь, долго скидывая обувь, пока, со злостью, не швырнул не желающий сниматься ботинок в глубь тесного коридора, сдернул пиджак и уронил его на пол, на ходу расстегивая ремень. В туалете я с трудом попал струей в унитаз, запоздало удивляясь, почему качаются стены. Мне хотелось встать под душ, чтобы вода унесла в канализацию все мои тревоги, но это заставило бы меня хоть немного, но протрезветь, а я этого не хотел, и потому, шатаясь, я пошел в спальню, где с моей женой мы когда-то любили друг друга, и она частенько не спала, ожидая меня с дежурства.

Мне слишком часто мерещился ее силуэт даже после убийства, а потом пальцы хватали пустоту. И потому я не слишком удивился, когда на постели пошевелилась женщина с длинными светлыми волосами и протянула мне освещенные бледной луной пальцы, светящиеся и инфернально-прекрасные. Я глухо простонал и протянул руку навстречу моей мертвой жене.

Пальцы, схватившие меня за запястье, были горячими.

Лежа в постели, я поглаживал большим пальцем горячую кожу лежащей рядом со мной Лары. Ее голова покоилась на моей груди, а растрепанные волосы щекотали мой голый живот. В нормальной ситуации я никогда бы не позволил себе спать с женой нанимателя, но в той ночи не было ничего нормального. Я чувствовал себя жалким, раздавленным и как сопливая девчонка нуждался хоть в каком-то утешении. Лара оказалась в моем доме вовремя и протянула руку помощи, если это можно было так назвать.

У нее были мягкие теплые губы, они ответили на поцелуй, и сладкая боль пронзила меня, когда она коснулась языком моего языка. Я был слишком пьян, чтобы сопротивляться. Прекратив бороться с накатившим возбуждением, я с рычанием бросился к ней, тесно прижал к себе, сдернув укрывавшее ее покрывало. Ее руки ловко сдернули с меня штаны, а затем она обхватила руками мои ягодицы и прижала к своему лицу. Я скользнул в ее открытый рот, чувствуя, как волна давно забытого блаженства накрыла меня с головой, а потом я кончил, как школьник, за секунды. Повинуясь страсти, я опрокинул Лару на спину и впился жадным поцелуем в ее влажные губы, спускаясь ниже, к выпуклым темным соскам, горячим и почти обжигающим, провел языком по животу, слизывая соленый пот, а потом опустился ниже. Лара извивалась подо мной, придерживая тонкими пальцами мой затылок. Ее ногти оцарапали мне шею, но я не обратил внимания. У Лары был сладкий вкус. Я освободился от рубашки, и, чувствуя вновь накатившее возбуждение, упал на кровать и оказался на ней, внутри ее, грубо лаская ее упругие груди. Лара задыхалась и бормотала что-то неразборчивое, дрожа в предчувствии наслаждения, и на этот раз все завершилось почти одновременно. Я ускорил темп, чувствуя ее приближающийся экстаз, когда она выгнула спину, прижав меня со всей силы, чтобы не выплеснуть наружу ни капельки блаженства. Кажется, она стонала. Кажется, я стонал, с трудом переводя дыхание. Мне показалось, что никогда меня не хотели так сильно. А я…

Отогнав ненужные мысли, я перекатился на спину, закурил. Лара завозилась рядом, забрала у меня сигарету и тоже закурила. Я прикурил новую, поставив пепельницу себе на живот. Лара сделала всего несколько затяжек, загасила сигарету и положила голову мне на грудь.

— Как ты вошла? — спросил я где-то через полчаса. Она пошевелилась и не ответила. — Как ты вошла, Лара?

— У тебя простой замок, — ответила она будничным тоном. — А у меня есть набор отмычек. В эту ночь я не хотела оставаться одна и подумала о тебе.

— Зачем тебе набор отмычек?

— Никогда не знаешь, что может пригодиться, — усмехнулась она. — Я бы на твоем месте сменила замок. Его шпилькой можно открыть. Когда-то я очень ловко вскрывала замки.

— Ты была взломщиком? — спросил я, не очень веря в это.

— Я работала менеджером в риэлтерской конторе, водила желающих по новостройкам, иногда бывало, что у нас не было ключей от квартир, а показывать приходилось. Нам и выдали связку «соловьев». Когда я уходила, то прихватила отмычки с собой. Вот навык и пригодился. Ты поздно вернулся. Я боялась, что ты вообще не придешь или придешь не один. Почему ты так напился? Плохой день?

Я потушил сигарету, убрал пепельницу и повернулся к ней, вынуждая ее лечь головой на подушку. Теперь мы смотрели друг на друга. Лара улыбалась. Мне хотелось почувствовать вину за случайный секс с этой женщиной, но я почему-то не чувствовал ничего подобного. Горячка улеглась, и, несмотря на то, что голова была тяжелой, мозги работали как хорошая машина, слегка пробуксовывая на виражах.

— Что ты делала в квартире Ксении в день ее убийства? — спросил я.

Улыбка не сошла с лица Лары, но застыла, и теперь выглядела приклеенной. Мне казалось, что у нее в голове тоже затикал часовой механизм, и вся прелесть недавнего секса улетучилась, оставив место поединку двух соперников.