Агата Кристи - Кривой дом (сборник)

Я прибыл сюда немного раньше половины пятого. Поставив машину в конце улицы, где начиналась надземная дорога, я направился по Коурт-стрит к «Флоренс-апартаментс». Он оказался трехэтажным кирпичным домом с низкими окнами, закрытыми грязными занавесками. На входной двери была прибита дощечка с фамилиями жильцов. Я открыл дверь и вошел в коридор-. В нем запросто можно было дотронуться руками до обеих стен. На мрачных дверях темной краской были намалеваны номера. В нише возле лестницы — телефон-автомат и надпись:

«Управ, апарт, кв, 106». У задней двери в конце коридора возвышалась целая батарея мусорных ящиков.

Я поднялся по лестнице. Радио, которое я слышал по телефону, все еще передавало репортаж о бейсболе, Я смотрел на номера квартир. Двести четвертая оказалась справа по коридору, а репортаж доносился с противоположной стороны. Я поскучал в дверь дважды — тишина. Постучав в третий раз пне получив ответа, я посмотрел в окно коридора и нащупал в кармане ключ, который дал мне Джордж Ансон Филлипс.

На противоположной стороне улицы находилось итальянское похоронное бюро, спокойное и безмолвное. На фасаде тонкие неоновые буквы: «Похоронные принадлежности. Пьетро Палермо». У дверей стоял высокий крепкий мужчина в черном костюме. Смуглый, с красивой головой, седые волосы зачесаны назад. Он вынул из кармана портсигар с черной эмалью, который издали казался платиновым, открыл его и двумя пальцами достал длинную сигарету с золотым обрезом. Убрав портсигар, прикурил от зажигалки в виде коробка спичек и стоял, прислонившись к стене и полузакрыв глаза. Тонкая струйка дыма тянулась вверх над его головой.

За моей спиной продолжался репортаж. Я сунул ключ в дверь двести четвертой квартиры, открыл и вошел.

Комната была квадратная, с коричневым ковром, скудно меблированная. У стены кровать и зеркало, березовое кресло возле небольшого письменного стола. У окна стол со стопкой чистой бумаги и настольной лампой. Возле кровати дверь.

Дверь слева вела в маленькую кухню. Раковина, плита и старый холодильник, который с грохотом включился, как только я открыл дверь. На столе остатки завтрака, грязная чашка, куски хлеба, грязный нож и кофейник.

Я вернулся обратно и заглянул в дверь у кровати. Она вела в небольшой коридор с вешалкой на стене и встроенным туалетным столиком. На столике лежала расческа с несколькими светлыми волосами на зубьях, коробка с тальком, маленький фонарь с разбитым стеклом, пресс-папье, ручка, флакон чернил, сигареты и спички. В стеклянной пепельнице — с полдюжины окурков. В ящиках стола — носки, нижнее белье и носовые платки. На вешалке — темно-серый костюм, не новый, но еще приличный, на полу — пара черных ботинок.

Я толкнул дверь ванной. Она приоткрылась сантиметров на тридцать и снова захлопнулась. Нос мой сморщился, я почувствовал, как одеревенели губы: я ясна ощутил из-за двери резкий, неприятный, горький запах. Я нажал на дверь плечом. Она подалась, но снова закрылась, как только я перестал нажимать, словно кто-то не хотел меня впустить. Тогда я просунул голову в дверь.

Ванная была слишком тесна для Джорджа Ансона Филлипса, поэтому его ноги были согнуты в коленях. Он лежал, упираясь головой в стену. Его коричневый костюм был немного помят, а темные очки торчали из нагрудного кармана. Правая рука была прижата к животу, а левая лежала на полу, пальцы были скрючены. На белокурых волосах, возле правого виска, кровь, рот был полон застывшей темно-красной крови.

Двери мешала открыться его нога. Я немного отодвинул ее и вошел. Наклонившись над ним, пощупал шейную артерию. Нет, она даже не дрожала. Кожа была ледяная. Это не лед — я знал, что это. Я выпрямился, прижался спиной к двери и сжал в карманах кулаки. Меня раздражал этот запах. Репортаж о бейсболе продолжался, но через две двери он казался отдаленным.

Я стоял и смотрел на труп. Ничего, Марлоу, ничего. Для тебя это почти ничего не значит. Ты даже не знал его. Убирайся отсюда, да поживее.

Я открыл дверь и вернулся в гостиную. Ha меня смотрело лицо в зеркале.. Напряженное, злое лицо. Отвернувшись от зеркала, я достал ключ от квартиры Филлипса, вытер его и положил рядом с лампой. Потом вытер ручку двери и, выйдя из квартиры,— дверь снаружи. Бейсбол продолжался. Какая-то женщина пела французскую песню, грубый мужской голос приказал ей заткнуться, но она продолжала петь.

Я сунул в рот сигарету и закурил, спустился вниз по лестнице и остановился возле надписи «Управ. апарт, кв. 106». Я смотрел на нее как дурак — просто мне нужно было прийти в себя.

Потом, повернувшись, пошел обратно по коридору. На двери 106 висела маленькая табличка с надписью: «Управляющий». Я постучал в дверь.

Послышался шум отодвигаемого стула, легкие шаги, и дверь открылась.

— Вы управляющий?

— Да,— ответил он мне тем же голосом, что я слышал по телефону в конторе Элиши Морнингстера.

Он держал в. руке пустой стакан и смотрел на него так, будто кто-то утащил из него золотую рыбку. Долговязый, с коротко подстриженными волосами и небольшой челкой, спадающей на лоб. У него была узкая голова, а зеленоватые глаза удивленно разглядывали меня из-под оранжевых бровей. Уши были такие огромные, что, наверное, хлопали на ветру. Длинный нос, очевидно, лез в чужие дела. Но в целом лицо было привлекательным— лицо человека, умевшего хранить секреты, лицо, наводившее на мысль о морге.

На нем были жилетка и голубая рубашка с металлическими пуговицами.

— Где мистер Ансон? — обратился к нему я.

— В двести четвертом.

— Его там нет.

— А что я могу сделать? Сесть на яйца?

— Не стоит. Сиди на яйцах в нерабочее время или в день рождения.

— Отчаливай.— Он стал закрывать дверь.— Послушай моего совета: убирайся отсюда.

Я нажал на дверь, он тоже — со своей стороны. Наши лица сблизились.

— Пять баксов,— быстро сказал я.

Это убедило его. Он мгновенно отпустил дверь, и я влетел в его квартиру, чуть не угодив головой ему в подбородок.

— Входи.

Гостиная была почти такая же, как у Ансона, даже пепельницы одинаковые.

— Садись.— Он закрыл дверь.

Я сел. Мы невинными глазами разглядывали друг друга.

— Хочешь пива?

— Спасибо.

Управляющий открыл две банки пива, наполнил стакан, который держал в руке, потом собрался налить второй, но я сказал, что буду пить прямо из банки. Тогда он протянул мне банку.

— Дайм [2] Дайм — монета в 10 центов. ,— сказал он.

Я дал ему дайм.

Он застегнул жилетку, продолжая разглядывать меня.

— Не очень-то мне нужны твои пять баксов,— вдруг заявил он.

— Прекрасно. Я и не думал давать их тебе.

— Умно,— согласился управляющий.— У нас здесь тихое место. Никаких развлечений.