Патрик Квентин - Человек в западне [антология]

— Я сам не верю ни одному этому слову,— уверял Лоувел.— Но все лее я вынужден считаться с мнением полиции. Я не знаю, каким образом они узнали, что я провел ночь с пятницы на субботу в Ветеле в компании моей секретарши. Если они думаю, что было совершено преступление, то мое положение становится очень трудным. У меня могут быть большие неприятности... Я уже так и слышу, как они говорят: «Вы были любовником Коры Вилнер, вы хотели устроить свою жизнь с ней, и вы уничтожили свою жену!»

Его лицо побледнело, на висках выступили капельки пота. Он смотрел все время мне прямо в лицо и его глаза, глаза лягушки, умоляли о помощи. Но так как я оставался молчаливым, он с жарах продолжал:

— Если то, что они говорят,— правда.., Если Мэри была убита, то только Роза может быть виновной в этом преступлении. Только она была тоща на вилле, не считая вас и моего сына, который к тому времени, вероятно, уже удрал.

Безусловно, он по какой-то, пока еще неизвестной мне причине, жаждал крови Розы Дулич. Очень хотелось бы знать, почему? Я состроил неопределенную гримасу и проговорил равнодушным тоном:

— Я совершенно не могу согласиться с вами, сэр, и сейчас скажу, почему. Вы заплатили мне, чтобы я стал любовником Розы Дулич...

Я нарочно сделал, паузу. Он впился взглядом в мои губы. Я же продолжал, глядя в окно:

— Вчера утром, после этого ужасного открытия, которое мы сделали, мне не пришлось рассказать вам одну интересную историю. Но теперь я могу сказать, что я все же стал любовником Розы Дулич в ночь с пятницы на субботу. Около половины четвертого ночи, чтобы быть точным.

Он невольно вздрогнул и сложил руки на коленях. Я продолжал:

— Около трех часов я услышал шум в вашем кабинете, который находился под той комнатой, которую отвели мне с моей секретаршей. Я спустился, чтобы посмотреть, что. там такое происходит... Роза Дулич, видимо, тоже услышала этот шум, и мы с ней встретились в вашем кабинете. Я настаиваю на том, что она пришла после меня... Мы были на зеленом диване, когда позади меня открылась дверь... Ваша жена увидела нас, свет ведь был включен, и немедленно ушла, хлопнув дверью, произнеся только: «О! Простите!», глухим голосом.

Лоувел быстро закрыл глаза. И вдруг коварным тоном спросил:

— Вы видели ее или были повернуты спиной, к двери... Конечно, это вполне отвечает положению, которое вы должны были принять... Откуда же вы знаете, что это была моя жена?

— Роза узнала ее. И, кроме того, за исключением моей секретарши, которая в это время спала, это была единственная женщина, которая могла так свободно ходить по дому. Если позволите, я продолжу... После такою неприятного инцидента мы покинули ваш кабинет и прошли в комнату Розы. Если вы хотите все знать, то я там был до вашего приезда, и это звук клаксона заставил меня выскочить из кровати Розы. Должен вам сказать, что мы не сомкнули глаз всю ночь.

Он отлично все-понял.

— В сущности,—спокойно сказал он,—вы для Розь непоколебимое алиби.

— Это как раз и есть то, о чем я и хотел вас предупредить.

Я внимательно рассматривал его. Было совершение ясно, что несмотря на неудачу он, безусловно, что-то затевал. Мне не пришлось долго ждать. Он начал говорить, устремив взгляд на кончики своих ботинок:

— В этой истории, мистер Ларм, я ваш клиент, а вы находитесь на моей службе. Я вам заплатил за это... Было бы ненормальным и несправедливым, и вы должны признать это, если бы ваша активность в этом деле повернулась против меня.

Он остановился, колеблясь. Я уже хорошо понял, к чему он клонит, но это был для него трудный разговор. И тем не менее он все же решился:

— Я не прошу вас обвинять Розу Дулич, но если вы, в случае необходимости, подтвердите ее алиби, то я сразу же окажусь в обвиняемых... А как вы расцениваете потерю памяти...

Мне бы надо было рассердиться, но я сдержался.

Он смотрел на меня несколько секунд, потом покачал головой с какой-то жалостью и просто проговорил:

— Две тысячи долларов.

Я судорожно проглотил слюну; Я не святой, и две тысячи долларов дают пищу для размышления,.. В конце концов, ведь еще неизвестно, утвердится ли полиция в мнении, что это не самоубийство. Беспокойство моего клиента появилось ведь только после моего посещения Коры Вилнер. Чем же я рисковал? Очень малым. Вероятнее всего, мне и не понадобится подтверждать алиби Розы Дулич. Значит, я совершенно свободно могу принять эти две тысячи долларов. Если я все же буду вынужден сказать правду, мне в таком случае придется лишь вернуть ему эти деньги.

Две тысячи долларов, заработанные так легко, это стоило принять! Я посмотрел на часы и решил сделать вид, что раздумываю. Не нужно, чтобы у него создалось впечатление, что он мог бы купить меня и за меньшую сумму. Я встал с озабоченным видом и стал ходить взад и вперед по кабинету. Потом, щелкнув пальцами, чтобы продемонстрировать свое нервное состояние, я остановился позади него и положил .руку ему на плечо. Он подскочил, как будто я дотронулся до него раскаленным железом. Я проговорил важным тоном;

— Прежде чем согласиться, мистер Лоувел, я хочу задать вам один вопрос... И я прошу вас ответить мне на него с полнейшей откровенностью... Кто просил вас вызвать меня по телефону из моей квартиры сегодня ночью?

Он сразу же встал и повернулся ко мне. Вид у него был недоумевающий.

— Прошлой ночью?.. Да я даже и не знаю, где вы живете! .

Голос его звучал совершенно искренне, и я понял, что он говорит правду. Я с задумчивым видом дошел до письменного стола, потом повернулся к нему и заявил:

— Я принимаю ваше предложение, но только для того, чтобы доставить вам удовольствие.

Он облегченно вздохнул, но все еще держал в карманах руки, сжатые в кулаки. Я сказал, потирая указательный палец о большой:

— Плата вперед, как обычно.

У него был совершенно несчастный вид. Потом он с трудом достал из бумажника чековую книжку и выписал мне чек на две тысячи долларов.

Я небрежным жестом взял из его руки чек, проветрил правильность проставленной суммы и проговорил с наигранной веселостью:

— Ну что ж! Все отлично, мистер Доувел. Мы встретимся с вами завтра в десять часов во время судебного следствия. Можете на меня рассчитывать.

Он повернулся к двери и произнес:

— Я сегодня поеду туда вместе с сыном, чтобы он мог проститься с ней до официальной части. Мы проведем ночь у тела его матери...

Я. позвал Джемса, чтобы он проводил его до входной двери, и снова уселся в кресло за письменным столом.

Было еще темно, хотя часы показывали половину восьмого утра. Желтый туман,.пощипывающий горло, расстилался над Нью-Йорком. Я остановил свою машину на углу Седьмой авеню и Тридцать пятой улицы и направился к зданию, в котором жила Кора Вилнер. Джемс и Майк уехали в Ветел на машине агентства, с Ними была и Флосси, так что с этой стороны я был спокоен.