Тилли Коул - Рип

Иван посмотрел на меня сверху вниз и спросил:

— У тебя есть чувство ненависти к моей семье?

Я нахмурился и покачал головой.

— Нет. — Я встретился взглядом с Талией и прохрипел: — Я хочу навсегда остаться с Талией.

— Заал, — прошептала Талия и решительно посмотрела на отца. — Папа, без него меня здесь не будет.

Иван вздохнул и протянул руку. Я взял его руку в свою и поцеловал, затем поднес ее ко лбу. Иван отдернул руку назад и жестом велел мне встать.

Я поднялся на ноги.

— Докажи, что я ошибаюсь насчет твоей фамилии. Докажи мне, что ты достоин моей дочери. Она и мой сын, кажется, верят тебе.

— Папа, — нежно прошептала Талия рядом со мной, — спасибо.

Иван раскрыл объятия. Талия пошла к отцу. Он поцеловал ее в голову.

— Я не мог видеть тебя несчастной, Талия. Этот мужчина, Заал, я вижу, он делает тебя счастливой. Я отказываюсь видеть еще одного моего ребенка уничтоженным этой жизнью.

— Спасибо, — повторила она и поцеловала его в щеку.

Талия отпустила отца и подошла ко мне. Она взяла меня за руку и сказала:

— Мы должны быть вместе. Костава и Толстая, Заал. Я люблю тебя.

Я указал на свое сердце, а затем на ее.

— Без имен. Только ты и я. Потому что ты… для меня.

— А я… для тебя, — заявила она в ответ. Талия так широко улыбнулась и потянулась, чтобы провести пальцами по моим длинным волосам. Я затаил дыхание.

— Тебе нужно вымыть голову. Твоим прекрасным длинным волосам требуется уход.

Взяв обе ее руки в свои, я прижался лбом к ее лбу и сказал:

— Я с нетерпением жду, когда ты помоешь их.

Талия помолчала, потом с ее губ сорвался смех. Я прижал пальцы к ее губам и сказал:

— Я всегда хочу видеть, как ты улыбаешься.

Странно было сидеть за семейным столом Толстых. Короли братвы, разумеется, сидели во главе стола. Мать Талии подавала еду. Я не ел, мой желудок не мог с этим справиться.

Я оглядел стол. Мне пришлось моргнуть от сюрреалистического ощущения, что я здесь и что у меня новая семья. Мои легкие сжались, и в животе образовалась яма. В последний раз, когда я сидел за столом и наслаждался едой, моя семья была убита. И меня забрали.

Я посмотрел на свои руки и вздрогнул. Я закрыл глаза. Я все еще чувствовал, как Анри сжимает мою правую руку, когда Джахуа заходил к нам во двор. Я все еще чувствовал, как Зоя держит меня за левую руку, потом забирается в мои объятия и прижимается носом к моей шее.

Комок застрял в горле, когда всплыли эти воспоминания. Мое дыхание участилось, когда я понял, что именно потерял. Это могла быть моя жизнь. У меня могла бы быть семья. Смотреть, как они растут, иметь ту же связь.

Это было слишком. Слишком.

Слишком много воспоминаний обрушилось на меня. Слышать смех русских, которые едят и делятся любовью, было слишком. Я мог это потерять. Мне нужно было выйти из-за стола. Я…

Затем мягкая рука скользнула в мою и легко сжала. Я резко открыл глаза. Мой взгляд тут же встретился с темно-карими глазами.

Талия.

Ее красивое лицо смотрело на меня. Я видел беспокойство на ее лице. Я чувствовал ее беспокойство за меня в своем сердце. Ее рука снова сжалась, и она наклонилась, чтобы поцеловать меня в щеку. Мои глаза закрылись от ее прикосновения. Я крепко держался за него. Держался, пока боль от нахлынувших воспоминаний не прекратилась.

Когда я открыл глаза, то почувствовал, как взгляды устремились в нашу сторону. Я оглядел стол, все еще держа Талию за руку. Глаза матери Талии сияли, когда она смотрела на дочь. Но мое внимание привлекло лицо Луки. Выдохнув, я встретился с ним взглядом.

Я увидел то, что помогло мне дышать: его понимание.

Лука откинулся на спинку стула и посмотрел на отца.

— Мне нужно отвезти Заала кое-куда.

Иван положил вилку на тарелку. Бросив на меня настороженный взгляд, он кивнул.

Лука встал и кивнул в сторону двери. Встретившись глазами с каждым из королей братвы, я склонил голову и медленно, почтительно поднялся со стула. Талия все еще сжимала мою руку. Когда я посмотрел на нее, она тоже встала.

Повернувшись к брату, она сказала:

— Я только что вернула его. — Ее карие глаза встретились с моими. — Я иду туда, куда идет он.

Улыбка растянулась на моих губах, и я поднес ее руку ко рту. Я поцеловал ее теплую кожу, и лицо Талии покраснело.

Лука отодвинул стул и потянулся к Кисе, своей жене.

— Ты тоже идешь, solnyshko.

Киса улыбнулась мужу и встала. Лука обнял ее и посмотрел на отца.

— Пошлите кого-нибудь к Дурову, — он указал на меня, — теперь это его.

Иван щелкнул пальцами охраннику.

— Подготовьте квартиру.

Глаза Луки встретились с моими.

— Идем.

Машина везла нас по улицам Бруклина. Мои глаза впитывали в себя все заброшенные здания Брайтон-Бич и прохожих. Иногда мне приходилось закрывать глаза.

Я не знал, как справиться со всеми новыми вещами, которые я видел.

Но Талия держала меня за руку. И когда она чувствовала, что я напрягаюсь или задыхаюсь, ее ладонь и губы встречались с моей щекой, успокаивая меня.

Машина остановилась у высоких черных ворот. Лука и Киса вышли из машины первыми, за ними Талия и я. Трава была заполнена рядами каменных предметов.

Охранник отпер ворота, и мы вошли. Лука повернулся ко мне и сказал:

— Я хочу кое-что тебе показать.

Я кивнул. Талия потянулась и поцеловала меня в щеку.

— Иди с моим братом. Я останусь здесь.

Киса подошла к Талии.

— Я собираюсь навестить маму. Ты хочешь пойти со мной, Тал? Мне нужно тебе кое-что сказать.

Талия кивнула Кисе, затем ее взгляд встретился с моим.

— Я буду рядом. — Она отпустила мою руку и ушла со своей подругой. Внезапно я почувствовал себя опустошенным. Но рука Луки обхватила мой бицепс, и он указал на дальний край травы.

Я шел за Лукой, камень за камнем. Сначала я пытался понять, что это такое, но потом меня осенило. Мы с Анри стояли с папой у камня. Это была могила моего дедушки.

По спине у меня пробежал холодок, когда я понял, где мы находимся — на кладбище.

Затем Лука остановился. Я не смотрел вниз. Вместо этого я наблюдал, как он смотрит на меня. Лука провел рукой по волосам и, сглотнув, сказал:

— Когда я сбежал из ГУЛАГа, именно твой брат открыл мою камеру. Это твой брат освободил меня. — Лука потер губы и уставился в никуда, его глаза потеряли фокус. — Он был моим другом. Я был заперт на нижнем этаже, но он позаботился о том, чтобы я вышел. Он гарантировал, что я отомщу. — Затем его глаза снова сфокусировались на мне.

— После того, как мы прощались, он направился на запад, чтобы отомстить людям, которые заперли его в ГУЛАГе. Мы также были накачаны наркотиками и не помнили, что с нами случилось, но он был полон решимости заставить заплатить тех, кто несет ответственность за его тюремное заключение.