Сергей Ермаков - Охотник на отморозков

— И откуда ты все знаешь? — удивился Шершень.

— Папа мой мне про это однажды говорил. Он у нас на «НИВЕ» ездил, пока машина была, видел, как этим гангстерам доморощенным ГИБДДэшники честь отдают!

Так и получилось, как предсказывала Лиза. ГИБДДэшник, увидев красную бандитскую «Ауди» приветливо помахал рукой и улыбнулся. Пистон завыл от досады и затих. Минут через пять появился мост, к которому они ехали. Остановились в самом центре его, Шершень вытащил из машины за загривок упирающегося Пистона и потащил к перилам. Бандит попытался орать, но, получив коленом поддых, обмяк и заплакал. Он плакал, пока его тащили к краю моста.

Шершень рывком посадил Пистона на перила, удерживая за воротник свитера. Пистон трясся от страха и холода, потому что его куртка так и осталась лежать на стойке бара «Сабрина». Лиза стояла позади Шершня, немножко ошарашенная происходящим.

— Времени у нас нет, — сурово промолвил Шершень, — и поэтому я буду и судьей, и прокурором, и адвокатом, и судом присяжных в одном лице. Итак, начнем сразу с приговора!

— Почему с приговора? — со слезами вопросил Пистон. — Так на суде не бывает!

— Бывает, бывает! — ответил Шершень. — У нас военно-полевой суд! За то, что ты, безмозглая тупая скотина убил моего друга, за это ты приговариваешься к смерти.

— Ты че? — прохрипел испуганный плачущий Пистон. — Я никого не убивал! Мамой клянусь! Я не убивал…

— Ты убил Дениса Шарандо, юриста, моего друга, будущего родственника Лизы, — пояснил Шершень, — и за это сам умрешь.

— Ты чего? — задрожал всем телом Пистон. — Это не я! Это не я!

— А кто? — быстро спросил Шершень.

— Не знаю, — ответил Пистон.

И тогда Шершень отпустил ворот его свитера. Меньше секунды Пистон просидел на перилах моста, как воробей на жердочке и медленно стал заваливаться назад. Глаза его исказились ужасом, Лиза взвизгнула, Пистон рухнул вниз, а Шершень успел поймать его ботинки.

Теперь Пистон висел вниз головой, Шершень удерживал его за ноги, обратная сторона колен Пистона находилась на поручне моста, и Шершень удерживал его, прижав бедром икры.

— Кто убил Дениса, если не ты? — повторил вопрос Шершень.

— Я скажу, я все расскажу, — завопил Пистон, вися вниз головой, — я честно не знаю, кто его убил… но навел, навел мой дядя Степан Петрович… Степа Глушитель… это он… это все он, я тут не при чем… вытащите меня… пожалуйста, я больше так не буду…

Шершень обратился к Лизе:

— Ну, что вытащим подонка или приведем приговор в исполнение?

— Я бы сбросила, — сказала Лиза, — все равно он человеком никогда уже не будет.

— Я буду человеком! — закричал Пистон. — Пощадите меня! Мне страшно!

— Какой он… как тряпка! — сказала Лиза. — Если ты, Пистон, такой крутой, то будь крутым до конца, а не скули!

Но Пистон не слушал Лизу, он только причитал:

— Люди добрые, пощадите меня!

— Ладно, пощадим, — сказал Шершень.

Он стал вытаскивать Пистона обратно на мост.

— А я думала ты и правда его скинешь, — сказала Лиза, — поделом бы ему было! Все равно только гадит вокруг себя!

— Успеем еще скинуть, — пообещал Шершень и бросил безжизненное тело Пистона на снег.

— Фу, чем-то воняет, — зажала нос Лиза.

— Это наш «друг» слегка испугался, — ответил Шершень, — и обкакался.

— Как некультурно, — покачала головой Лиза.

Шершень стукнул по щеке впавшего в забытье Пистона.

— А что? Где я? — очнулся Пистон и испуганно глянул на Шершня, не веря в свое спасение.

Шершень посадил Пистона и упер его спиной в перила моста. Пистон громко хлюпал носом и ерзал на собственном дерьме.

— Где сейчас находится этот Степа Глушитель? — спросил Шершень. — Где его искать? Адрес?

— На своей даче он… в бане… с телками… — продолжал хныкать Пистон.

— Где эта дача? — спросил Шершень.

— На двадцатом километре… от города… по этой дороге… — булькал Пистон.

— Я знаю, где это, я видела дачу Глушителя, — сказала Лиза, — у нас одна такая дача, только у Глушителя! Терем-теремок не низок, не высок.

— Точно он там сейчас? — спросил Шершень. — Или бредишь?

— Точно там, — подтвердил Пистон, успокаиваясь, — он мне именно оттуда, с дачи звòнил, чтобы мы тебя нашли и покантовали малость. А ты…

— Слушай, а как вы меня нашли? — удивился Шершень.

— Моя сестра вот ей позвòнила, — ответил Пистон, кивнув на Лизу, — спросила, где она находится. Родаки ее сестре и ответили, что в кафе пошла с тобой.

Шершень вопросительно посмотрел на Лизу.

— Его сестра со мной в одном классе учится, — объяснила Лиза, — мы с ней дружили раньше по детству. Вот родители и купились, рассказали ей, где мы.

— Тогда сейчас двигаем на дачу, — сказал Шершень, — пощипаем за мягкое вымя Степу Глушителя.

— За какое вымя? — не поняла Лиза.

— Это я образно сказал, — пояснил Шершень, — двигаем, время дорого.

— Двигаем, — радостно согласилась Лиза и указала на Пистона, — а этого с нами нельзя, мы задохнемся с ним в одной машине. Давай, его, правда, сбросим вниз.

Лиза радостно подмигнула Шершню, но Пистон этого не видел и поэтому снова заплакал:

— Не надо, вы что фашисты? Опять меня вниз?

— Мы его в багажник положим, — предложил Шершень, — пусть там лежит. Оттуда вонять не будет.

— Он отовсюду будет вонять, — сказала Лиза, — но да ладно, давай в багажник!

Перспектива лежать в багажнике не радовала Пистона, но она была, все-таки лучше, чем упасть вниз головой с моста. И он согласился. Хотя согласия его никто и не спрашивал. Через минуту Пистон в скрюченном виде был уложен в багажник и закрыт. Еще через минуту автомобиль «АУДИ» съехал с моста и направился в сторону дачи Степы Глушителя. За все время экзекуции ни один транспорт мимо них не проезжал и, стало быть, свидетели странного происшествия на мосту попросту отсутствовали.

Степан Петрович Глушаков был мужчиной лет сорока пяти, сорока восьми. Ростом высоким не отличался, но был и не мал собой, и представителен. Округлые и накачанные когда-то мышцы покрылись жирком от неспешной, сытой жизни. Медали победителя многих областных соревнований, мастера спорта по плаванию гордо висели в специальном шкафу в офисе, а сам Степан Петрович, помимо всех прочих задач, возложенных на него хозяином города, курировал и «работу» с молодежью определенного типа, к которой относился и его любимый племяш Пистон, а так же еще с десяток головорезов районного масштаба.

Он частенько сверкал своей лысой головой там, где учинялись конфликты и должный порядок, положенный Барином, нарушался. С помощью своих «бультерьеров» Степа Глушитель, как звало Глушакова население города, то там, то тут восстанавливал статус кво и мирное течение жизни продолжалось.