Сергей Дубов - Розыск: рассказы

Хотя я еще не был таким матерым розыскником, мой опыт уже показывал, что и на таком вторичном адресе может объявиться родной дядя. Ведь мы не знаем главного: какие отношения у них были до ареста. А может, он ей жизнь спас или что-то вроде этого. Всякое в нашей непростой жизни бывает. И она могла бы ответить ему тем же: хорошим отношением, добрым поступком, пожалеть в трудный для него период жизни.

Дело было летом, под вечер, но до двадцати трех часов имели право по адресам работать, и время еще позволяло. Мне дали военный уазик с рослым солдатом-водителем в форме МВД срочной службы. Нужную улицу и многоэтажный дом я нашел быстро. Машину по привычке оставил у другого подъезда, а водителя попросил быть наготове. Нашел квартиру. Дверь открыла молодая симпатичная женщина. Я поздоровался и спрашиваю ее: «Вы Наталья Григорьева?» Вместе с вопросом раскрываю служебное удостоверение и представляюсь. Женщина как будто не удивилась моему визиту, но подтвердила, что это она. Пройти в переднюю мне не предложила. Тогда я объяснил цель своего прихода и попросил принести ее паспорт, а также документы тех, кто здесь проживает. Вместе с ней подошел ее муж Алексей, предъявил паспорт. Я вежливо попросил пройти в квартиру, так как в подъезде через порог разговора не получится, да и соседям ни к чему все это слышать. Наталья разрешила войти в прихожую и сразу объяснила, что у нее в детской комнате спит маленькая пятилетняя дочка Настя. Тогда я задал ей несколько вопросов относительно ее дяди-побегушника. Ее муж Алексей в разговор не вступал, только сказал, что мало что знает, и ушел в комнату смотреть телевизор.

Наверное, тут я и почувствовал что бежавший находится здесь, и копать нужно дальше. Скорее всего, муж не желал участвовать в этом спектакле, так как не хотел быть виновником ареста беглеца перед своей женой, которую, наверное, любил. Обычные нормальные отношения между родственниками, но ведь я-то на работе, и мне эту работу нужно выполнить хорошо. Иначе грош мне цена, я только занимаю чужое место.

И вот я пошел в решительное наступление, объясняя, что без визуального осмотра я не смогу уйти, так как у меня нет уверенности, что бежавшего дяди здесь нет. Наталья еще раз мне напомнила, чтобы я не разбудил ребенка, но уже не так уверенно. Вот теперь у меня уже не оставалось никаких сомнений, что он здесь, в той же комнате, что и дочка Настя.

Видя мою убежденность и настойчивость, Наталья сдалась: «Делайте, как Вам нужно». Я подошел к детской комнате, начал медленно открывать дверь, но она не поддавалась, что-то под дверью мешало. Тогда я нажал посильнее и дверь начала поддаваться. В комнате уже темно, но свет из прихожей достаточно освещает, и я протиснулся в комнату . Под дверью, на телогрейке, свернувшись калачиком, лежал мужчина в нательном белье. Я его растолкал, он поднял голову, посмотрел на меня, видимо, понял, что я по его душу, и молча стал подниматься. Мы молча вышли из детской. А Настенька как спала не потревоженная в своей уютной кроватке, так и осталась. Вот это и был Крылов В., из-за которого я здесь. Он уже принял душ и поужинал, все по-домашнему, когда еще доведется, а теперь собирайся в обратную дорогу. Крылов был небольшого роста, лет пятидесяти. Пришлось его проверить на предмет опасных и ненужных колюще-режущих вещей, но таких не оказалось. Алексея я попросил спуститься во двор и вызвать сюда моего помощника, сто он и сделал. Напарник мой появился молниеносно, и я сразу приставил его конвоировать беглеца до машины.

К Григорьевым у меня никаких претензий нет., и не может быть. Семья как семья. Дай бог им счастья!

Сухо простившись с ними, мы уже едем к зоне, где нас ждут. Побегушника у ворот колонии я сдал из рук в руки охранникам, которые хором набросились на беглеца в воспитательных целях. И тут я увидел, что Крылов им так сильно насолил, но это уже не мое дело. А свою работу я сделал нормально и в срок.

Стояло лето. Город утопал в зелени. Случилось мне работать по розыску Машагина Николая Сергеевича. И срок-то ему уже ерундовый оставалось отбыть, и жил-то он уже на вольном поселении, но душа соскучилась, истосковалась по женскому полу. Захотелось ему погулять, вспомнить юность дурманную, друзей своих закадычных навестить, а то редко дома-то приходится бывать, все некогда — дела. Отчий дом-то у них был на двоих с братцем Костей. То один из них дома, другой в местах не столь далеких, то наоборот. В общем, редко виделись, все не везло, «судьба такой» — как говорил один мой знакомый татарин. И были мамочка с папой, хоть и не родной, но был отец. Хотя какой это отец, раз уму разуму не мог сыновей научить. Да наверное, и дела-то до них никакого не было, раз не родной-то. Мамочка, больничная санитарка, тянула одна этот груз по жизни. Да откуда бы у нее сил-то хватило, разве что посылку когда послать в места не столь отдаленные на праздник или день рождения с печеньем да недорогими сигаретами. Как же мать сынков не пожалеет. А сама жила в бедности, во многом себе отказывала, все о детях заботилась, а потом и о внуках.

При нашей с ней встрече я, бывало, спрошу: «Тамара Ивановна, как там Николай, не навестил ли еще Вас?» С первой нашей встречи и беседы она как мать сразу же отрицала встречу с сыном, и наперед с ее слов могу сказать, что не видела, не видит и не увидятся, разве он будет так рисковать, придя к матери. А глаза ее смеются и говорят: «Дурачок, ты ходишь впустую, не видать тебе его, как, говорят, своих ушей». А еще глаза ее говорят, что был у нее, виделись, и все у него нормально. А я с такими мыслями в ответ: «Ничего, Тамара Ивановна, я терпеливый, и дорожки наши пересекутся. Очень хочу я с ним повидаться. Вот помяните мое слово, увидимся». И родная сестра, внешне интересная женщина, Екатерина Ивановна, жившая отдельно со своей семьей, тоже ходила хмурая, задумчивая, и, конечно, Николая не видела с последнего дня суда. Оно и понятно, какая сестра родного брата сдаст. Я к ним никакой неприязни за это не испытывал, все правильно, по-родственному. Но и меня моя работа заставляла шевелиться поэнергичней. А вот он уже и появился и взялся за старое ремесло, любимое его дело. А дело было такое.

Найдет он старше себя вдовушку небедную, устроится у нее и потихоньку живет, сосет из нее нектар, как шмель из цветка. Но у шмеля такая работа — нектар собирать в труде, а у Коленьки образ жизни — на готовое пристроиться. Пока она его не раскусит, или даже она и знает, кто он и что, но ведь он ей тоже платит и любовью, и молодостью своей. В общем «альфонсик» наш Коленька, и это его любимое занятие для души и тела. А тут на него заявление в отделение принесли. У женщины, такой, как я описывал, сережки бриллиантовые исчезли вместе с Коленькой. Вот такой удалец-молодец. В общем, проявился умелец, его почерк, да и опознала она его. Но что пока поделаешь, ведь он адреса своего не оставляет, город огромный, затеряться запросто. Но гора с горой не сойдутся, а люди все равно встретятся — проверено. В общем, изучил всех друзей и знакомых Коленьки, исходил все адреса и связи вдоль и поперек. И вот он этот день — настал. Даже одно серьезное преступление попутно раскрыл, но это уже другая история.