Елена Лихачева - Никто не умрет. Часть 1 [СИ]

Соня растрогано прикоснулась губами к жесткой щетине и тут же утонула в жадных поцелуях.

Утром Ивана вскочила чуть свет. Снизу доносились странные звуки. За окном небо было уже серым, но соседский петух молчал. «Бездельник» — подумала Ивана. Она, осторожно ступая по скрипучим ступеням, спустилась с лестницы. Из-за ширмы, где стояла тетина кровать, доносился мужской храп. На плите посвистывал чайник, Соня сидела за столом с семейным альбомом в руках. В этом альбоме были фотографии ее и Сони, еще ее сына, бабушки и дедушки, но не было фотографий мамы и папы, как говорила тетя, из соображений конспирации. Ивана подкралась к тете со спины и обняла ее.

— Я слышала, как ты встала, — сказала тетя, обнимая ее руки, — Надо бы сделать капитальный ремонт и привести дом в божеский вид, а то перед людьми стыдно. Вот сижу, выбираю фотографии. Купим рамки, повесим на стенах. Как тебе эта?

Соня достала из стопки не прикрепленных к страницам альбома фотографий их совместный портрет, сделанный в фотоателье, когда ей было 11 лет. Ивана фыркнула смешливо.

— Сходим в фотоателье сфоткаемся втроем. Сделаем Ба-альшой портрет, во всю стену. Как раз дырки в обоях завесим.

— Опять ты спешишь. Помнишь, ты в прошлый раз поторопилась меня замуж выдать и, что вышло?

— Ты встретила настоящего мужчину, мужчину своей мечты. И теперь он храпит на весь дом так, что распугал всех моих привидений.

— Ох, — Соня покосилась в сторону ширмы, откуда доносился храп, — И не знаю, что мне делать с этим. Я совсем не выспалась. — Она вздохнула устало, аккуратно закрыла альбом. — Все, хватит болтать попусту. Ешь, что хочешь, после вчерашнего остался полон холодильник.

Конечно, на завтрак Соня пыталась заставить ее съесть вчерашнюю курицу, но на счастье девочки, от запаха разогреваемого блюда проснулся Илья. Ни Ивана, ни Соня не заметили, когда прекратился храп, поэтому они вздрогнули, когда в их перешептывание врезался бодрый баритон.

— О! Я требую продолжения банкета! Какие запахи! — Илья потер руки, — прошу меня не обслуживать, не барин, — он взял с сушилки вилку и потянулся к сковородке.

Вопрос с недоеденной с вечера курицей был, таким образом, закрыт и Ивана, с удовольствием приступила сразу же к кофе с печением. Зато Соня была шокирована. С внутренним содроганием она смотрела, как мужчина тычет острой вилкой в тэфлоновое покрытие новой сковородки, но возразить не решалась.

— Во сколько у тебя заканчиваются занятия? — прошепелявил с набитым ртом Илья — Хочу осмотреть твою альма-матер. Познакомишь?

— Мне пора, — Ивана вскочила, на ходу допила кофе, — Я вам позвоню с последней лекции. — Поставила чашку на шкафчик для обуви, стоящий у входной двери, скинула тапки, тряхнув поочередно ногами, влезла в кроссовки, не расшнуровывая их, и выскочила из дома.

— Торпеда, — сказал Илья, поставил сковородку с горой косточек в мойку, сел за стол и приступил к печенью.

Соня налила в чашку дымящийся тонким ароматом свежее сваренный кофе и поставила ее перед ним. Илья вдохнул воздух и в который раз подумал: удачная поездка. Если бы не вспышка сверхновой в созвездии Кассиопеи, он никогда не смог бы поехать к местам боевой славы отца, и тогда никогда бы не познакомился с замечательной женщиной по имени Софья.

— Когда же это было? — Илья напряг память, в своем докладе он записал точную дату, когда его сверхновая была обнаружена радиотелескопом. — Когда? Вот маразматик. Сейчас вспомню.

— Что?

— День, когда небеса пересекли наши судьбы.

— Это когда ты затормозил около нашей машины?

— Нет, — Илья поднял вверх палец, — это случилось семнадцать лет назад 23 февраля 1987 года в созвездии Кассиопея.

— Не знаю, какое отношение имеет Кассиопея к дню рождения моей любимой племянницы. Ты назвал дату ее рождения. И не смотри на меня так. Я могу показать ее Свидетельство о рождении.

— Так. Я вспомнил, что хотел вам вчера показать. Сиди на месте, Сонечка, я сейчас вернусь.

Илья вышел на улицу, открыл машину, достал из бардачка журнал, в котором напечатали его статью, благодаря которой он получил требуемую для путешествия в Китай сумму.

— Я не фаталист, — продолжил разговор Илья, войдя с журналом в дом, — Но, прочитав дату, которая указана в этой статье, под которой, кстати, стоит имя вашего покорного слуги, — он склонил голову, — ты Сонечка, поймешь, что мы трое повязаны на космическом уровне. Я, можно сказать, предсказал рождение твоей племянницы. И если предположить, что древние астрологи не с потолка брали свои теории, то Ивана — космическое дитя, ну, что-то типа «звездного мальчика», но только девочка.

— В этот день родилось много детей. Ивана не одна такая «звездная». И каждый день в космосе что-то происходит. — Соня послушно листала потрепанный журнал. — Астрологи заметили влияние звезд и планет на людей.

— Да, правильно говоришь. — согласился Илья, — И все-таки в их астрологических картах есть много субъективности. Но я не сторонник астрологии. Давай не будем забывать, Сонечка, что я — ученый. И моя гипотеза касается только нас троих, связанных даже не самим взрывом светила, а моментом, когда излучение долетело до нашей планеты. Эта гипотеза может стать теорией, если я смогу собрать доказательства. А для этого мне нужно знать все подробности из жизни Иваны от ее первого вдоха.

Соня отвернула лицо, чтобы скрыть от Ильи выражение замешательства. Поднялась.

— Сонечка, я уже давно понял, что с родителями девочки все очень не просто. Но пойми меня. Проникнись.

— Хорошо, я попробую. Потом. Обязательно проникнусь. А сейчас мне надо готовить обед.

— Сонечка, — Илья подался к ней через стол, — клади побольше афродезиаков, пожалуйста, побольше.

Соня зарделась, от его жаркого взгляда.

Илья стоял, сцепив руки за спиной, и делал вид, что с интересом рассматривает здание колледжа снаружи (внутрь его не пустила вахтерша). Он был при параде — одел светло серые летние брюки, которым было чуть меньше лет, чем ему. Брюки были немного мятые, но выглядели на порядок приличнее, чем его промасленный дорожный костюм. Когда он приоделся, накинув сверху китайскую широкую рубаху, приобретенную в дороге в каком-то селе, название которого, только услышав, он тут же забыл, Соня охнула. Но к его сожалению не от восхищения, а от ужаса. Она потребовала тотчас все снять, чтобы лично прогладить вещи до приличного состояния, но Илья самолюбиво отказался, заявив, что мужчина должен быть не страшнее обезьяны, а обезьяны, вообще, ходят голые. Тем не менее, брюки он снял и попросил утюг. Ткань после долгого лежания на дне дорожной сумки не только пропахла бензином и выхлопными газами, она смялась так, что никакие старания хозяина брюк не смогли распрямить заломы, образовавшиеся на не предназначенных для складок местах. А грубая материя рубахи отказалась поддаваться накаленной до самой высокой температуры поверхности утюга. И после глажки одежды Илья выглядел так, будто ехал в поезде несколько дней, а одежду держал под матрацем.