Сергей Романов - Закон стаи

— Да не обзывал я тебя вовсе, Игнатич, а, наоборот, похвалил. Спиноза — это ученый, известный философ!

Старик, казалось, разозлился еще больше:

— Ну вот, опять нахамил. Всем своим видом показываешь, что ты умный, а я дурак безграмотный. Все, с завтрашнего дня беру отвод от должности доверенного лица и выхожу на производство. Я с тобой, как с писаной торбой, с утра до ночи ношусь, скидок на свой преклонный возраст никаких не делаю, совсем замотался. А ты ржешь над стариком, как сивый мерин.

Сердюков уткнулся лицом в подушку, чтобы остановить приступ хохота. Когда он поднял голову, старика в кухоньке уже не было. Он встал с кровати, прошелся из угла в угол. Как-то нехорошо получилось. Неужели и в самом деле обиделся на него старик?

Он вздохнул и расстелил кровать. Спальное ложе показалось ему слишком широким. С головой накрылся одеялом и уже через несколько секунд уснул.

…Кто-то настырно тряс его за ногу. Он открыл глаза и увидел перед собой улыбающееся лицо Телятина.

— Вставай, депутат-развратник. Нас в районе директора сельских школ ждут.

Сердюков с благодарностью посмотрел на старого водника. Значит, нисколько не обижался накануне вечером Теляшин, а, наоборот, выпендривался, чтобы хоть как-то отвлечь его, Сердюкова, от тягостных мыслей.

Когда они проезжали выдраенную до блеска стиральным порошком центральную площадь, Теляшин тронул его за рукав и показал на огромный плакат «Хотя нас и меньшинство, но мы за Сердюкова — экологически чистого человека».

— Твоя идея, Игнатич? — оглянувшись на Теляшина, без какого бы то ни было осуждения спросил Сердюков.

— Когда б я успел! Это не моя идея, а твоя работа. Наши люди прекрасно видят не только то, кто за какой юбкой увивается, но и кто делает для них благо.

— Не говори высокопарно, старик. А то я начинаю видеть себя бронзовым памятником на гранитном постаменте. — Он отвернулся, слегка покраснел и еще раз стрельнул взглядом в сторону транспаранта.

Что ни говори, а ему было приятно: пусть не все, но жители Марфино все-таки заметили и оценили его старания. Впрочем, как ему казалось, благодарить они должны вовсе не его, а ту щепетильную ситуацию, в которую он угодил на старости лет.

Где она теперь? С кем? С французом? Выздоровела ли?

Из задумчивости его вывела ехидная реплика Телятина:

— Извини, но на памятник, Пантелеич, ты пока еще не наработал…

Проворочавшись всю ночь на постели и до самого утра так и не сомкнув глаз, Клякса теперь полностью согласилась со своей хозяйкой и утвердилась во мнении: Кантона — жених завидный и отпускать его от себя было бы непозволительной роскошью. Даже разозлилась на незнакомую ей соперницу, которая позарилась на чужое. Разве не ей, Кляксе, Пьер преподносил дорогие подарки — костюмчик из бутика, браслетик из жемчуга. Нет, решила она. когда за окном начало рассветать, так просто своего она не отдаст.

Правда, и Пантов тоже не жалел денег. И пусть колечко с бриллиантом, которое он ей подарил после проведенной вместе ночи, навсегда исчезло в кармане Петяевой, Клякса по-прежнему продолжала получать от него презенты и сувенирчики.

Каждый день около ее подъезда стала парковаться «девятка», за рулем которой она видела Бобана. И хотя у Светки Марутаевой работа была из разряда рискованных и опасных, к ней она даже начала привыкать, но угрюмое лицо пантовского телохранителя приводило ее в ужас. Пусть он не сделал ей ничего плохого, а в злополучную ночь, когда она вылетела из окна дома отдыха, даже заступился, отгораживая от разъяренного дружка, она все равно боялась его. Светка вспоминала его грубые ласки, молчаливое сопение и звериное спокойствие ко всему происходящему. Клякса ничуть не сомневалась, что Бобан выполнит любой приказ своего начальника. Но когда она выскакивала из подъезда, Бобан тоже выходил из машины и молча протягивал ей очередной букет с записочкой.

Когда у Светки стали совсем сдавать нервы, она поделилась своими опасениями с Евнухом. Конечно, можно было обо всем рассказать и самой Петяевой, но Клякса не стала делать поспешных шагов.

Евнух, выслушав девушку, лишь по-отечески погладил ее по черным волосам, ободряюще приобнял за плечо и снисходительно улыбнулся:

— Прости его, он больше не будет.

И в самом деле, прошло уже три дня, но ни самого Бобана» ни его машину Светка больше не встречала.

С кровати Клякса поднялась как никогда решительной и отчаянной. Она теперь знала, что нужно делать. Выпив чашку крепкого кофе и облачившись в костюмчик, который ей купил Кантона, она направилась к зданию областной думы. Молодой сержант, которому она так мило строила глазки, давая понять, что у него есть все шансы пригласить ее в кино и купить мороженое, быстро помог отыскать телефон помощницы депутата Сердюкова, и прямо из бюро пропусков Светка набрала нужный номер.

— Приемная депутата Сердюкова, — услышала она в трубке голос своей соперницы и тут же произнесла заготовленную фразу:

— Вас беспокоит невеста Пьера Кантона. Если вы Лена Пряхина, то мне хотелось бы с вами поговорить…

— О чем?

Клякса, как заправская актриса, всегда готовая выдавить из себя слезу, разрыдалась в трубку, чего никогда от себя не ожидала.

— Лена, вы не думайте, что я пришла сюда, чтобы наговорить вам разных гадостей и выплеснуть свои обиды. Ситуация, в которую я угодила, куда сложнее.

Через минуту ей выписали пропуск, и Клякса, весело подмигнув сержанту, прошла в фойе думы.

Они сидели друг перед другом. Взволнованная визитом неожиданной гостьи Пряхина и опухшая от слез, казалось, совсем растерянная Светка Марутаева.

— Понимаете, Лена, я жду ребенка. От него, Пьера. Поверьте мне, я не хотела бы рожать. Зачем связывать себя дополнительным бременем? Но месяц назад он сделал мне предложение и сам же настоял на малыше…

— Ну и в чем же вы увидели проблему? — искренне поинтересовалась Пряхина.

— В нем. — Светка принялась утирать платком слезы. — Пьер — человек увлекающийся, наверное, как и все люди этой национальности. Но зачем было настаивать на ребенке? Правда, сделать аборт еще не поздно…

— И не вздумай, девочка! Поверь, между нами ничего не было.

— Вас я ни в чем не виню… — Светка подняла на собеседницу доверчивые глаза.

Но Лена, внутренне понимая, что вся эта сцена выглядит довольно-таки глупо, все же принялась оправдываться:

— Однажды он по чистой случайности подвез меня домой из Марфино. В другой раз я помогла ему с переводом на приеме…

— А третий? Третий раз? — почувствовав заминку в голосе соперницы, требовала ответа Клякса.

— Мы были в кафе, — набравшись храбрости, созналась Пряхина.

— Я так и знала: он к вам неравнодушен… — У Светки снова градом покатились слезы.