Евгений Монах - Братва. Пощады не будет

Через четверть часа вернулся в камеру и поспел как раз к кормежке. В дверное окошечко получил алюминиевую миску борща, перловку и полбуханки хлеба. Одно хорошо в КПЗ – хлеб дают «вольный» из магазина, а не спецвыпечку тюремную, больше похожую на коричневатый пластилин.

Еду разносили хмурые, видно, мучающиеся похмельем пятнадцатисуточники – это вменялось им в обязанность.

«Так. Теперь надо ждать опознания, – решил я, машинально проглотив обед. – Авось пронесет. Хозяин тачки видел меня лишь мельком... Ребята, должно, все еще ждут в гараже. Мохнатый, ясно, рвет и мечет... Без санкции прокурора промаринуют не более трех суток. Если не опознают, прокурор «добро» на арест не даст...»

Эти мысли меня успокоили. Кинув на нары куртку, лег, закрыв глаза.

Почему-то представилось сухое лето, бесконечные поля пшеницы, рабски поникшей в поклоне знойному небу, в напрасном ожидании спасения – дождя.

За желтыми полями виднелись холмы, на которых расположился мой городок Верхняя Пышма. Родной дом... Я не был в нем уже несколько месяцев. После освобождения обосновался в Свердловске, не было ни малейшего желания ловить на себе подозрительно-настороженные взгляды соседей. Водительские права второго класса, полученные еще в школе, помогли устроиться инструктором по автоделу.

С несколько запоздалым раскаянием подумал, что маму навещал до неприличия редко...

Защелкали замки, и в камеру вошел худощавый мужчина лет пятидесяти, в темном твидовом костюме и лакированных туфлях без шнурков. В глаза бросился глубокий старый шрам на шее.

Новоприбывший коротко взглянул на меня прищуренными серо-голубыми холодными глазами и по-турецки устроился на нарах, аккуратно пристроив снятые туфли у стенки.

– Давно телевизор смотришь? – спросил он, закуривая папиросу.

Заметив мое удивление, ухмыльнулся:

– Из желторотых, что ли? Телевизор – это вон та лампочка за стеклом. Кликуха?

– Монах. Кстати, когда я сидел, у нас телевизором тумбочку с продуктами называли.

– Ну да. Это в тюряге. А я Церковник. Не слыхал?

– Не приходилось...

– Могешь просто Петровичем звать. Давно от Хозяина? По каким статьям горишь?

– Год, как «откинулся». Сейчас угон шьют.

– Двести двенадцатая? Фуфло. А у меня букет: разбой и сопротивление при задержании. Чую, чертова дюжина строгача корячится. По ходу, в зоне отбрасывать копыта придется...

В коридоре что-то монотонно загудело.

– Вентилятор врубили, – в голосе Церковника сквозил сарказм. – Проветривают. Наше здоровье драгоценно для правосудия...

Он бережно свернул свой фасонистый пиджак и подложил под голову.

– Покемарю децал. День выпал суетливый.

«Если не приду ночевать трое суток, хозяйка квартиры поднимет хипиш, – вдруг подумалось мне. – Хотя нет. Во-первых, менты у нее нарисуются наверняка, а во-вторых, не так уж редко, не предупредив, оставался на ночь в других местах».

В памяти всплыл день, когда познакомился с Леной.

Это произошло месяца полтора назад. Получив очередную зарплату в школе, уплатил хозяйке вперед за комнату и стол, так как испытывал после лагеря непреодолимую неприязнь к столовкам. Решил немного проветриться. Карман грел «полтинник», впереди целый июльский вечер и завтрашний выходной, в душе звучат песенки из игрового репертуара «Одесских хулиганов» – в общем, налицо все условия, чтобы с легким сердцем пуститься на поиски приключений.

План был прост: сходить в киношку, а затем, если не проклюнется что-то более заманчивое, в кафе «Театральное» послушать музыку.

У кинотеатра «Совкино» любители французского эротического детектива образовали плотную извилистую цепочку. Бодро пристроившись за симпатичной девушкой в желтом плотно облегающем свитере, стал прикидывать свои шансы на знакомство.

Ближайший сеанс на электротабло погас. Девушка разочарованно пожала плечами и уже собиралась уйти, как я мягко тронул ее за локоть:

– Секундочку. Сейчас билеты будут.

Не дав времени на возможные возражения, исчез в толпе, лихорадочно отыскивая глазами какого-нибудь спекулянта билетами. Кинотеатр посещал частенько и знал всю эту братию в лицо. Наконец, заметив в толпе знакомую кепку, устремился к ней.

– Привет торговому дому! – по-свойски ткнул кулаком молодого перекупщика меж ребер. – Почем нынче товар?

Паренек снял кепку, задумчиво полюбовался ею и, вздохнув, решительно водрузил ее на место.

– Пустой. Все билеты толкнул.

– Кончай прибедняться. Сколько шкур сдерешь за парочку на этот сеанс?

– Гадом буду, расхватали вмиг... Есть два, но самому до зарезу. С телкой иду.

– Ну, как желаешь. Я думал, ты деловой...

Подающий большие надежды фарцовщик, явно прицениваясь, ощупал меня взглядом.

– За червонец, пожалуй, могу. Исключительно по дружбе...

– Ай-ай, – я укоризненно покачал головой. – Билет, помнится, котировался за рваный. Ну, шут с тобой, золотая рыбка. Держи пятерку и гони билеты. Да не жмись, как проститутка на выданье!

Паренек еще раз вздохнул и расстался со своим товаром.

Обладательница желтого свитера оказалась на месте.

– Все путем. Пошли, уже первый звонок был. – Я решительно увлек ее в кинозал.

Во время журнала мы познакомились. Ее звали Леной, работала она на кондитерской фабрике, но мечтала поступить в театральное училище.

Когда фильм начался, я про нее почти забыл, так как в кино всегда терял связь с окружающим, всецело уходя в сюжет. А картина была лихо закручена – с яростными погонями и страстной любовью между вспышками выстрелов.

Но после сеанса, когда мы вышли на расцвеченную неоном улицу, оцепенение с меня спало, и я стал галантно-учтивым, приятным кавалером.

Мы гуляли по историческому скверу, и я сам восхищался, слушая свой треп. Взгляд Лены понемногу теплел, а с лица сходило недоверчиво-настороженное выражение.

– А вот эта скамейка останется в памяти поколений, – продолжал я вдохновенно врать. – На ней обожал сидеть сам Павел Петрович. Сюда доносится гул плотины, слышишь, как таинственно вода бормочет. Она на пару вот с этими каменными глыбами массу сказок нашептала. Присядем.

– Ты романтик, – улыбнулась Лена. – Откуда все эти сведения?

– Недоверие – пережиток мрачных времен. Из-за него страдали даже умнейшие люди. Вспомним Коробочку Гоголя. Так что не искушай судьбу. Живи по классику: «Доверие – признак роста».

– По-моему, тот философ говорил «сомнение»... Ну да все равно. Судя по твоему росту, ты очень доверчив. На голову выше меня.

– Проверим! – Я встал со скамейки, увлекая за собой Лену. Мои руки скользнули по ее чудно-тонкой талии к волнующе округлым упругим бедрам. Лена чуть вздрогнула, но не отстранилась.

– Пожалуйста, Женя, не надо...