Евгений Рысс - Обрывок газеты (глава из документальной повести)

Спросил Васильев, где теперь хозяин трактира. Оказалось, что он теперь содержит в Луге чайную, но Горбачев с ним не видится, потому что понял, как тот его эксплуатировал. Так постепенно, благодушно болтая, подошли они ко времени империалистической войны.

- Вы ведь говорили, кажется, что в Пскове служили? - спросил Васильев между прочим.

- В Пскове, - согласился Горбачев, забыв, что об этом и разговору-то раньше не было.

- В интендантском управлении?

- Да, в интендантском управлении.

- Конвойные части? - спросил Васильев.

- Совершенно точно, - сказал Горбачев.

- И много вас было, - спросил Васильев, - конвойных?

- Да нет, - сказал Горбачев, - чего там охранять. Интенданты ведь больше пили. Денег у них было полно. Они прямо, не стесняясь, взятки брали. А нас и было там, рядовых, восемь человек. Так полагалось, ну и мы им нужны были, знаете, чтобы услужить, если придется, с поручением сбегать. Знаете ли, разложение офицерства в царской армии было ужасное.

- Да, - горестно покачал головой Васильев. - Офицерство ужасно разлагалось.

И вдруг произошла крутая перемена. Только что перед Горбачевым был безразличный собеседник, который для того, чтобы провести полагающийся последний допрос, вел неторопливую беседу о далеком прошлом, давно прожитом и давно забытом. Даже и сидел Васильев как-то неофициально, не то чтобы развалясь, но облокотившись на спинку, с видом самым, так сказать, приватным. И вдруг в какую-то долю секунды он выпрямился, напрягся, и лицо его резко изменилось.

- Зачем же вы лжете, - резко сказал он, - что никогда не знали Козлова? Всю войну прослужили вместе, всего было вас восемь человек, а познакомиться времени не нашлось?

Горбачев вздрогнул и инстинктивно тоже выпрямился.

- Как это познакомиться? - спросил он.

- Да очень просто, в этом же интендантском управлении таким же, как и вы, конвойным был и убитый вами Козлов. Вот в его личном деле об этом подробно рассказывается.

- Не понимаю, - сказал Горбачев. Он как-то сразу сник, он понял: ему только казалось, что дело кончено, что идет уже последний допрос. Именно сейчас и начинается самое страшное, и следователь знает все то, что он - Горбачев - пытался скрыть. Он понял, что разговор только начинается. И действительно, разговор только начинался.

- Я вам расскажу, - сказал Васильев, - как происходило убийство. Ошибки могут быть в мелочах, и все-таки вы поправляйте, если заметите неточность.

- Хорошо, - сказал Горбачев, не замечая, что это единственное слово звучало уже как признание.

- Семнадцатого июня, - сказал Васильев, - вы утром, как обычно, разносили по чайным самогон и на обратном пути решили зайти в продовольственный магазин номер тридцать семь, чтобы купить себе чего-нибудь поесть. Было это около половины четвертого. Я говорю, около, минут на пятнадцать в ту или другую сторону может быть ошибка. В магазине вы встретили бывшего своего сослуживца Козлова. Вы с ним не видели друг друга много лет. Встреча была радостная. Радовался главным образом он, потому что только что подписал договор о работе и получил пятьсот рублей подъемных.

Об этом он сразу вам рассказал и предложил, так как деньги у него есть, пойти куда-нибудь выпить. Вы вспомнили, что живете сейчас один в квартире, что у вас дома сколько угодно самогону, а пятьсот рублей вас соблазнили. Вы пригласили его к себе. Купив закуску, вы пошли в квартиру, он сел на кухне за стол, и вы попросили его вычистить селедку.

- Нарезать колбасу, - сказал Горбачев.

- Хорошо, нарезать колбасу, а сами сказали, что нальете самогон. Самогону у вас не было, вы весь продали до встречи с Козловым, или, может быть, вам просто хотелось скорее покончить с этим делом. Он наклонился над столом, а вы взяли топор и ударили его топором по темени. Вы убили его с одного удара!

- С одного, - сказал Горбачев.

- Топор вы бросили, вероятно, вечером в реку или в канал.

- В Фонтанку, - сказал Горбачев.

- Потом вы уложили труп в корзину, вероятно, вы в этой корзине доставляли бочки, чтобы не вызывать подозрения.

- Доставлял, - сказал Горбачев.

- Вы тщательно убрали и вымыли кухню, пошли на рынок, сговорились с ломовиком, вынесли с ним вместе корзину и отвезли на Московский вокзал. Есть какие-нибудь неточности?

Все пришлось заносить в протокол, заполнять страницу за страницей, дать прочесть Горбачеву, словом, дела было еще много. Но Горбачев уже не сопротивлялся, ни о чем не спорил и молча все подписал. Это был уже совершенно раздавленный человек.