Алексей Биргер - Тёмная ночь

Но прежде всего, надо благополучно выбраться из города. И оружие раздобыть.

И тут его осенило.

На железных дорогах, на местах погрузки и разгрузки всегда есть линейная милиция, охраняющая грузы и следящая за порядком, и охрана эта обязательно вооружена, и грузчики обычно в недурных отношениях с охранниками. Во всяком случае, охранник запросто подпустит грузчика к себе, ничего не заподозрив — как своего. А ночью, когда надо тоннами грузов быстро заполнять или освобождать вагоны, пропажи кого-то из охранников хватятся не сразу. Пока обнаружат труп, Кирзач будет далеко — и со служебным пистолетом, проверенным и пристрелянным. И не надо соваться туда, где можно голову сложить.

— Слушай, — сказал он, — а ты… того… в ночь выходишь?

— До ночи еще далеко… А что?

— Интересно, как у вас платят — сразу?

— Ну, нам зарплата идет, ежемесячно, еще премии быть могут. А студентам, что у нас подрабатывают, на руки расчет выдают, в конце смены.

— Я за студента сойду?

— Брось! Что тебе приспичило?

— Да вот, думаю, сперва восстановить то, что потратил от отпускных, а потом уж к жене возвращаться…

— Это ты дуришь, — с пьяной уверенностью сказал Гриша. — Куда тебе? И потом, не очень-то много получишь. Студентам платят меньше, чем нам, профессионалам… И вообще, давай ко мне в комнату перебираться. Скоро соседи придут, незачем, чтоб они нас на кухне видели.

— Перебираемся, — сказал Кирзач. — Только, может, еще за одной сгоняешь?

— Так это ж не опохмел уже выйдет, а вообще…

— Сам сказал, до ночи далеко. Отойдем.

Гриша недолго сопротивлялся, и через десять минут унесся за очередной бутылкой, а Кирзач, вытянувшись на диване в Гришиной комнате, неспешно соображал, как быть дальше.

Самое лучшее — вместе с Гришей отправиться, и пусть он представит его как мужика, который хочет подработать. Есть и другой вариант: упоить Гришу в усмерть, забрать его документы и отправиться одному. Хотя, зачем оставлять лишнего свидетеля? Убить его, и вся недолга, на диван уложить, укрыв одеялом. Раньше, через сутки, не хватятся, что в постели жмурик лежит, а не упившийся до потери сознания. На работу не выйдет — ну и что? Может, он заболел, может, бюллетень от врача принесет… Друзья-приятели только завтра к вечеру навестить вздумают, а соседям Гриша явно до лампочки…

Значит, подходишь с Гришиными документами, отдельно от других грузчиков, с первым же охранником, который остановит — а идти надо так, чтобы попасть на одинокого охранника, но это уж можно устроить — разбираешься по-своему, сперва эти документы предъявив…

Главное, не нарваться на охранника, который Гришу в лицо знает. Но и тут можно начать чушь плести: мол, запил дружбан, отдал свои документы, чтобы ему прогул не засчитали, обещал плату за эту смену мне отдать… Если изобразить заплетающимся языком, то охранник уши развесит, а всего-то и надо одну секунду, чтобы охранника обезоружить да в укромное место тело пристроить, под вагон куда-нибудь или у глухой стены, куда дай Бог раз в ночь кто-нибудь отлить забежит…

Чем больше думал Кирзач, тем больше ему этот план нравился — своей рисковостью, тем нравился, что несколько раз надо по ниточке над пропастью пройти, не сорвавшись. Зато если вся игра сложится — а он чувствовал, что сложится, вон, какой фарт ему идет, даже любой облом не в облом — какой он банк сорвет!..

Решено — повыкачивать из Гриши побольше подробностей о его работе, где там, что и как, с какой стороны линейные кучкуются, а с какой стороны всего лишь один линейный дежурит, поодаль от остальных, и, если по Гришиным ответам он почует, что все складывается, то…

Он услышал, как отпирают входную дверь. Гриша с водкой возвращается, сонно подумал он. Но это был не Гриша.

— Проходите, товарищ участковый, проходите, — услышал он женский голос. — Хорошо, что я вас у подъезда встретила, а то бы, небось, и не попали, никого, наверно, нет еще, кроме Гришки-пьяницы, а его не добудишься…

Кирзач напрягся. Сигнал тревоги загудел в его башке во всю мощь.

И здесь везение Кирзачу не изменило. Представляй участковый хоть немного получше, с кем ему предстоит иметь дело, он бы не сунулся в квартиру. А так, он решил сам пожать все лавры. Хотя, услышав, довольно случайно, от Коли, одного из вчерашних собутыльников Кирзача, что пили они с человеком по фамилии Денисов, и что этот Денисов у Гришки Семыкина, который грузчик, остался ночевать, он первым делом заглянул в отделение и отправил донесение, что на его участке один подозрительный Денисов имеется. Потом еще раз поглядел ориентировку, прочитал, что, возможно, под этим именем скрывается особо опасный беглый преступник-рецидивист, и решил: чем черт не шутит… МУР и опоздать может, у них, небось, сообщений о подозрительных Денисовых навалом, а «особо опасный» может означать лишь то, что он три срока за кражи отмотал, и смылся где-нибудь на пересылке, получив четвертый, не скрутит он такого «опасного», что ли. Про то, что это — Кирзач, превратившийся во взбесившегося зверя и подписавшийся Марка Бернеса убить, простым сотрудникам милиции не сообщалось, чтобы лишней паники не пошло.

Надо сказать, что полковник Переводов отреагировал сразу же, а когда узнал, из звонка в отделение, что участковый уже сам отправился рецидивиста брать, велел опергруппе вовсю спешить. Не то этот кретин и сам голову сложит, и Кирзача еще больше разъярит.

А Кирзач отвернулся лицом к стене и захрапел самым пьяным храпом. Когда в дверь комнаты постучали, он ответил не сразу и заикаясь:

— В-войдите…

Участковый вошел. Кирзач поднял голову, поглядел на участкового мутным взглядом, опять уронил голову на подушку. Участковый пересек комнату, потряс Кирзача за плечо.

— Ваши документы, гражданин.

— Д-документики?.. — отозвался Кирзач. — Сейчас… покажем, гражданин начальник. В полном порядке мои документики…

Он почти пополз к своему пиджаку, висящему на спинке стула. Участковый наблюдал за ним расслабясь, с пренебрежительной улыбкой. А зря. Оказавшись вплотную к участковому, Кирзач взвился стальной пружиной, схватил почти допитую бутылку водки, обрушил ее на голову участкового, и, пока участковый падал, успел вытащить у него из кобуры пистолет.

Истошно завизжала женщина, которая из коридора подглядывала. Кирзач навел пистолет на нее.

— Молчи, сука! Убью!

Женщина замолкла, шарахнулась в сторону. Кирзач, схватив пиджак, метнулся к выходу. Сбегая по лестницам, он на ходу надел пиджак, застегнул, спрятал пистолет за пазуху.

Вылетев из подъезда, он заставил себя до выхода из двора пройти не спеша, и лишь на улице прибавил шагу. Затерявшись среди прохожих, он видел, как прокатили мимо него две милицейские машины и завернули во двор. И Кирзач порадовался, что не стал медлить ради удовольствия убить участкового. Потеря тех секунд, что он затратил бы, расстреливая его, стала бы для него гибельной.