Мачей Сломчинский - Прошу повторить убийство (сборник)

— Какой там артист! Создатель тошнотворных мелодий, к которым подобные же графоманы сочиняют тексты!

— Но, наверное, он не лишен способностей?

— Он довольно способный. Может быть, даже на все. Только отсутствие амбиций не позволяет ему показать, на что он способен. Его профессиональное творчество — это путь по линии наименьшего сопротивления. У него была хорошая работа, дающая большие возможности на продвижение в будущем. Но там надо было нажимать на работу, и пан Жарский быстро перелетел на другую, хуже оплачиваемую, но без всякой ответственности и такую, где не нужно перерабатывать.

— Он имеет успех у женщин.

— Не знаю, что они в нем находят.

— Однако пан Жарский, — подпоручник делал вид, что защищает инженера, — умеет быть привлекательным в обществе, хорошо танцует и может развлекать как мужчин, так и женщин.

— О! Дамский угодник из него бесподобный. И любая для него хороша, только ненадолго. А в развлечениях, были бы только деньги, он разбирается превосходно.

— Однако у него есть деньги. Он часто бывает в Закопане, в ресторанах, а за это нужно платить. Женщины тоже, даже самые бескорыстные, обходятся довольно дорого.

— По–моему, — усмехнулась пани Медзяновская, — эти бескорыстные обходятся дороже всего.

— Да, люди опытные говорят, что это именно так. Однако инженеру на все хватает денег.

— Даже и на игру в карты.

— Он любит играть? Бридж или покер?

— Все, что угодно. Это вообще по природе игрок. Надо признать, что у него есть хладнокровие и умение рисковать. Получила известность его история, которая произошла лет шесть назад. У Адама тогда было столько долгов, что он вообще не получал зарплаты и был должен огромную сумму денег всем коллегам по бюро и другим своим знакомым. В то время его послали в Варшаву получить какую–то большую сумму денег, которые он взял из кассы, а это было около ста тысяч злотых, и поехал прямо на бега.

— И все проиграл?

— Наоборот, выиграл. Столько, что заплатил все долги и еще несколько недель сорил деньгами направо и налево. А ведь если проиграл бы, то вылетел бы с работы и отправился на несколько лет в тюрьму.

— Повезло ему.

— Ему всегда везет. В карты он преимущественно выигрывает. Во Вроцлаве по–разному говорили об этой его игре, но никто его за руку не схватил. Способности у этого человека есть, если бы только он хотел чего–то достичь, поднялся бы высоко. Но он ничего не желает, кроме вольной жизни.

— Он разбирается также в радиоприемниках, телевизорах?

— Об этих способностях Адама я узнала только сегодня. Однако нужно признать, что телевизор он исправил.

— Вы знаете фамилию или хотя бы имя той пани — симпатии инженера из «Гранита»?

— Нет, не знаю. Я только видела ее несколько раз. В кафе, даже здесь, в «Карлтоне», потому что она приходила к Адаму. Высокая, стройная блондинка Но это уже не важно. Теперь на повестке дня рыжая кошечка из кафе «Америка».

— А пан Доброзлоцкий знал эту блондинку?

Пани Медзяновская удивленно посмотрела на обоих офицеров. Вопрос показался ей совершенно неуместным.

— Пан Доброзлоцкий был серьезным человеком. Он приехал в Закопане, чтобы работать, а не гоняться за молодыми девицами. Быть может, он видел эту пани в коридоре пансионата, но, наверное, ее не знал.

— Может быть, это именно эта блондинка напала на пана Доброзлоцкого?

— Я ведь уже говорила, что в последнее время Адам ее избегал. Она уже не приходила сюда.

— Однако дорогу она знала и могла знать, что ювелир в своей комнате хранит дорогие украшения?

— Не думаю. Пан Доброзлоцкий нам об этом не рассказывал. Правда, пани Зося говорила что–то на эту тему, но никто этого не принимал всерьез. Не думаю также, что Адам тогда, когда интересовался этой пани, не нашел ничего лучшего, как рассказывать ей о пане Доброзлоцком. Принцип инженера — не тратить зря времени, быстро добиться цели и так же быстро исчезнуть.

— Вы могли бы нам рассказать еще что–нибудь?

— Нет. Я больше ничего не знаю и не догадываюсь, кто мог совершить нападение на ювелира, но это точно не я.

Выслушав сакраментальную инструкцию, каким образом ей надлежит подписать протокол, а также замечание о том, что она может пойти к себе наверх, но не должна еще ложиться спать, пани Медзяновская покинула столовую.

— Хитрая бабенка, — заметил подпоручник, — хладнокровна и не теряет власти над собой. Я сразу на нее насел, а она даже глазом не моргнула.

— Если она и в самом деле невиновна, то чего ей было бояться?

— В время допроса каждый из них невиновен. У любого есть алиби, ни один не мог этого сделать. Однако ювелир лежит в больнице, а его драгоценности неизвестно, где спрятаны. Один из этих невиновных раскроил ему голову. Но кто?

Этот вопрос подпоручника полковник оставил без ответа. Однако выражение лица старшего офицера свидетельствовало о том, что если он и не знает еще разгадку, то уже близок к этому.

— Я хотел бы попросить вас, подпоручник, — предложил полковник, — чтобы мы еще раз вернулись к таинственному телефонному звонку пана Доброзлоцкого. В нем может содержаться ключ к разгадке сегодняшнего происшествия. А если даже не ключ, то серьезный след. Посмотрим еще раз телефонную книгу «Карлтона».

Сержант, ведущий протоколы допросов, встал из–за стола и через минуту снова принес книгу, в которой отдыхающие записывали свои телефонные разговоры. Оба офицера внимательно изучили все записи за последние три недели, то есть с первого дня пребывания ювелира в Закопане.

— Доброзлоцкий ни разу не звонил в «Гранит». Только сегодня мы находим его запись о звонке по этому номеру. Вообще Доброзлоцкий никогда не вел местных разговоров. Все записи свидетельствуют о его разговорах с Варшавой. Повторяются два номера. По одному он звонил вечером, а по другому — в утренние часы. Нетрудно догадаться, что первый — это его домашний телефон, а второй — телефон какой–то организации, скорее всего Центрального управления, которое ювелир регулярно информировал о продвижении своей работы по изготовлению драгоценностей на выставку. Интересно, что только сегодня, за пятнадцать минут перед нападением, этот человек в первый раз позвонил кому–то в Закопане. Это должен был быть срочный и важный звонок, раз, как вспоминает редактор Бурский, во время его пребывания в комнате ювелира тот несколько раз смотрел на часы. Видимо, он должен был позвонить в «Гранит» в точно назначенное время.

— А может быть, горничная могла бы рассказать нам что–то об этом, — заметил подпоручник.

— Думаю, что желательно было бы спросить как Рузю, так и директора, и портье. Возможно, они могли бы дать нам информацию не только об этом телефонном звонке, но также и о привычках ювелира. Может быть, Доброзлоцкий никогда сам не звонил, а всегда звонили ему? Это не оставляет никаких следов в телефонной книге. Что нашли в его вещах в комнате?