Мачей Сломчинский - Прошу повторить убийство (сборник)

— Я просто восхищен. Вы меня убедили.

— Но я сама не была в этом уверена. И поэтому решила провести эксперимент. Мы с приятелями каждое воскресенье встречаемся в кафе. И в последний раз я всех по очереди спросила, что бы они сделали, принеся домой продукты. Молодые люди говорили всякую ерунду, так же, как и вы, пан поручник.

— Благодарю вас.

— Не за что. Это факт.

— С сегодняшнего дня я, приходя домой, сразу буду мчаться к холодильнику.

— Только, пожалуйста, не засовывайте туда весь портфель, а выньте из него продукты. Этого будет достаточно.

— Ну я попал вам на язык! Так что с вашим опросом?

— Про молодых людей я уже сказала. А вот девушки все сказали одно и то же. Положат продукты в холодильник. Это меня окончательно убедило, и я со своей теорией пришла к вам.

В комнату вошел следователь Кардась, которого поручник посылал на улицу Бучка. Девушка узнала его.

Это был тот самый милиционер, который два раза допрашивал ее в доме в день убийства.

Следователь держал в руках сверток. В нем было синее дамское пальто, уже довольно поношенное.

— Оно висело в шкафу, пан поручник, — докладывал Кардась. — Легатова уже собиралась подарить его этой Попеле. Уборщица просила ее об этом. Даже хотела купить.

— Но ведь пани Росиньская была маленькая и худая, а пани Попела, по крайней мере, раза в два толще, — удивилась Ханка.

— Это правда, но Легатова говорила, что Попела хотела его подарить своей племяннице. Говорила, что после перелицовки оно будет выглядеть, как новое.

Поручник взял пальто в руки. Все трое внимательно вглядывались в синюю ткань.

— О, — заметил Кардась, — вот тут, пониже воротника, продолговатое пятно. Что–то стирали мокрой тряпкой.

— Если это кровь, анализ это сразу покажет. На воротнике, сбоку имеются маленькие пятнышки. Как бы засохшие капельки.

— Пальто отправим на анализ. Если будет необходимо, отошлем его в Варшаву в Институт криминалистики, — добавил поручник.

— Не думаю, чтобы это потребовалось, — заметила Ханка. — Этих пятнышек здесь достаточно много, и они выглядят относительно свежими. При таких обстоятельствах даже я или мои коллеги по академии могли бы определить, кровь это или что–то иное, не говоря уж о ваших специалистах.

— Займитесь этим, Кардась, отнесите пальто на анализ. Пусть, если можно, установят и группу крови.

— Браво, панна Ханка! — после ухода милиционера поручник похвалил девушку, — Завтра у нас будут результаты анализов. Если они будут положительными, тогда я буду готов поверить даже в теорию о мужских и женских преступлениях, а также публично признать себя побежденным детективом–любителем.

— У меня в голове вертится еще какая–то мысль. Знаете, как иногда человек что–то вспоминает и не знает, приснилось ему это или существовало в действительности.

— А что вы вспоминаете?

— Это даже нельзя назвать воспоминанием. Это началось тогда, когда я уже окончательно убедилась в правильности моей гипотезы. И начинает меня страшно мучать.

— А что такое?

— Теперь мы знаем, что преступник вошел в квартиру до пани Росиньской. Экспертиза установила, что смерть наступила не раньше одиннадцати тридцати, значит, убийца находился на месте преступления раньше.

— При условии, что ваша теория верна, — заметил поручник.

— Голову даю на отсечение. Следовательно, убийца мог войти в квартиру значительно раньше.

— Вы думаете об Анджее Банашкевиче?

— Нет. Я не думаю, чтобы он был способен на это.

— Его алиби неоспоримо при любой концепции совершения преступления. В момент смерти пани Росиньской он находился в институте. Это мы знаем совершенно точно. С половины одиннадцатого до двух он не покидал здания института.

— Я согласна с вами, но вы еще не знаете, что я делала до ухода на экзамен. Около пятнадцати — двадцати минут десятого я спускалась вниз.

— Вы выходили из дома, и Банашкевич вас не заметил? Мы же знаем, что в это время он стоял у ворот.

— В том–то и дело, что я не выходила из дома. Я сошла только вниз, в пекарню, купила хлеб и вернулась наверх. Ни Анджей не мог меня заметить, ни я его.

— Вы видели кого–нибудь на лестнице?

— У меня такое впечатление, что между первым и вторым этажом я прошла мимо какого–то человека и что сразу после этого услышала звук ключа, поворачивающегося в замке.

— Это был мужчина или женщина?

— Я вообще не уверена, что там кто–то был, может быть, мне потом все это приснилось. Я не помню никаких подробностей, и только в моем воображении маячит силуэт человека, идущего по лестнице, и тихое щелканье замка.

— Если вы действительно кого–то видели и слышали, как этот кто–то потом отпирал двери, то он не мог подняться выше, чем на второй этаж. Прежде чем он дошел бы до третьего, вы были бы уже в пекарне. Это мог быть кто–то, идущий в квартиру напротив Легатов. Там живут… — поручник начал искать в протоколе.

— Семейство Дублей.

— Вот именно, — припомнил поручник, — он шатен, с большим носом, красивая супруга, две дочери. Мы допрашивали их.

— Когда меня начало мучать это… — Ханка не могла подобрать подходящего слова, — …видение, я зашла к Дублям и спросила, не приходил ли кто–нибудь к ним в это время.

— Никого не было?

— Пани Дубель прекрасно помнит, что в это время была одна в квартире. Муж и дочери, Дануся и Ева, уходят из дома около восьми утра. Пани Дублева работает с одиннадцати. Она категорически утверждает, что не выходила из квартиры и никто из домашних или посторонних к ним не приходил.

— Значит, вы видели убийцу! — сказал поручник.

— Или все это приснилось.

— И все это вы сами открыли? — Пани Попела не могла сдержать свои чувства. — Вот уж хозяева удивятся. Мне бы никогда ничего подобного…

— Только благодаря вам мне и пришла в голову эта мысль. Это же вы рассказали мне, что масло, ветчина и курица лежали на столе.

— И макароны тоже.

— Я совсем забыла об этих макаронах, — призналась Ханка, — но самое главное здесь было масло. Кто бы оставил масло в кухне на столе, когда там так жарко?

— Оно было уже совсем мягкое, когда я пришла. Еще немного и совсем бы растеклось, — признала уборщица. — Но как вы, панна Ханя, не побоялись пойти в милицию?

— А чего я должна была бояться? Там очень милые люди, — рассмеялась девушка, — а тот поручник, который ведет расследование, так даже очень красивый.

— Где там, какой уж он красивый! На человека смотрит, как на преступника. Я бы никогда сама к ним не пошла. Когда обокрали супругов Здановских, целые шесть недель не было ни одного дня, чтобы кто–нибудь из них не приходил и не мучал честных людей. А вызовы в милицию! Некоторых они вызывали даже по нескольку раз.