Мачей Сломчинский - Прошу повторить убийство (сборник)

— Если бы преступник, этот наш Норковский, вошел в квартиру и забрал деньги, не оставив следов своего пребывания, Легаты, вероятно, еще какое–то время не заметили бы кражи. Поступок преступника можно было бы объяснить тем, что в ближайшее время он должен был появиться в квартире потерпевших. Быть может, как гость прийти по делу. Если бы Легат уже после его прихода заметил исчезновение денег, подозрение могло бы упасть и на него.

— Возможно, — согласился поручник. — Я спрашивал об этом и потерпевших. Но ни Легат, ни его жена не могли назвать мне ни одного возможного визитера.

— Они могли даже не ожидать этого визита. Предположим, что почтальон или инспектор по эксплуатации газового хозяйства или электричества, или кто–то еще.

— Инспектор и почтальон находятся вне подозрений, потому что располагают неопровержимыми алиби, так же как и уборщица Попела. Это не они. Нет, в наших размышлениях отсутствует какое–то зерно. Может быть, истина где–то рядом, но совершенно иная.

— Я изучил дела обо всех предшествующих кражах, — уточнил прокурор, — по технике исполнения они все идентичны. Не подлежит сомнению, что их совершал всегда один и тот же человек. В каждом случае он располагал искусно изготовленными ключами. Где он их раздобывал? От ответа на этот вопрос зависит обнаружение преступника. Следствие не смогло дать на это точный ответ. Потерпевшие не знали друг друга, не имели с собой ничего общего, у них не было общих знакомых, по крайней мере, таких, которых можно было бы заподозрить.

— Следователь, о котором я уже упоминал, Адам Малиняк, навестил сегодня этих людей. Он дал им описание внешности Норковского. Разумеется, того, которое нам дал Барановский. Никто из них не вспомнил, что знал кого–то похожего. Также ничего им не сказало имя «Норковский».

— Должен признать, — усмехнулся прокурор, — что милиция развила небывалую активность. Давно уж я не имел дело с таким тщательно проводимым следствием, к которому привлечены, наверное, все самые лучшие головы в вашей команде.

— Давно, — грустно сказал поручник, — при таких больших усилиях такого количества людей не получали мы таких ничтожных результатов.

— Подойдите к карте, поручник, — предложил прокурор.

Оба мужчины подошли к большому плану города, висящему на стене в кабинете.

— Вы видите эти булавочки? — показал Щербинский.

— Да. Их семь. Я догадался. Это места, где были совершены таинственные кражи.

— Вот именно, — заметил прокурор. — Если мы примем Грюнвальдскую площадь за центр, то наиболее отдаленная от нее кража произошла на улице Недзялковского, рядом с находящейся там школой. Если мы возьмем шнурок, на одном конце которого поместим булавку, воткнем ее в центр Грюнвальдской площади, а шнурок соединим с булавкой, воткнутой на улице Недзялковского, то получим радиус круга. Стоит очертить его, чтобы убедиться, что места семи краж находятся внутри него. Интересно, правда?

— Очень, — сказал офицер милиции.

— Мало этого. Преступление на улице Бучка и последняя, неудавшаяся кража на Мазурской, также вписываются в эту окружность. И ни одного преступления не совершено в большем отдалении от Грюнвальдской площади.

— Мы тоже размышляли, почему все кражи совершены в одном, небольшом районе нашего, довольно большого города.

— А все кражи совершены в районе не больше квадратного километра. Какой отсюда можно сделать вывод? Только один: наш преступник, предположим, что им является легендарный Золотая Ручка, Норковский, только на этой территории имеет возможность добывать ключи и делать оттиски.

— Несомненно, вы правы, прокурор. Мы в милиции уже обратили внимание на это. Мы проверили, эта территория не является участком работы почтальона. Инспектора по газу и электричеству имеют участки, расположенные вдоль улиц. Мы даже предположили, что преступником может быть один из участковых милиционеров. Грюнвальдская площадь — это место, с которым граничат целых три района. Но все наши проверки администрации домов, магазинов ничего не дали. До сих пор остается загадкой, почему наш специалист по открыванию дверей в чужие квартиры облюбовал себе именно эту часть города.

Прокурор долго смотрел на голубые головки булавок, воткнутых в план города.

— Почему именно здесь? — спросил он. — Когда мы ответим на этот вопрос, то найдем того, кто совершил эти кражи и убил Люцию Росиньскую.

Сообщения, которые поручник Роман Видерский получил из Штума и Центрального Адресного Бюро в Варшаве, были сенсационными, и офицер милиции немедленно провел долгое совещание с комендантом. Результатом этого разговора был подробный рапорт, высланный в Главную коменду Народной милиции в Варшаве. Рапорт, который в свою очередь вызвал там истинное изумление. Из него следовало, что человек может умереть и через много лет после своей смерти не только расхаживать по улице в виде призрака, но и совершать преступления, запутанные кражи и убийства.

Офицер милиции снова навестил прокурора.

— Мы получили, пан прокурор, подробный рапорт из Штума, — начал Видерский. — Показания Барановского подтверждаются. Действительно, после приговора, полученного в Щецине осенью 1958 года, он был отправлен в уголовную тюрьму в Штуме. Там он сидел в одной камере с неким Антони Норковским, отбывающим срок за кражу со взломом, совершенную в Текстильном центре в Лодзи. Добычей преступников тогда стал миллион восемьсот тысяч злотых.

— Я припоминаю что–то такое. Не знаю, может быть, речь шла о другом подобном деле, потому что это было значительно раньше. По–моему, в сорок девятом или пятидесятом году, не позднее.

— У пана прокурора прекрасная память. Кража произошла в августе пятидесятого года, наверное, последняя кража такого рода в Польше. Преступники, а теперь установлено, что в шайку входили пять человек, в том числе одна женщина, вырыли тридцатиметровый подкоп под улицей, ведущей от маленького магазинчика, принадлежащего этой женщине, прямо в здание Текстильного центра. Там они добрались до пустого в то время угольного склада, где обычно хранили кокс для центрального отопления. Попасть оттуда в помещение, где находился сейф, было уже относительно легко.

— Сейф открывал Норковский?

— Да. Это было его основным заданием. Он выступал как инициатор этой сложной операции. Правда, некоторые из позднее задержанных соучастников взлома вспоминали, что планы всей операции были разработаны какой–то женщиной, знакомой или любовницей Норковского, но следствие не смогло подтвердить эти сведения. Если она и существовала и была инициатором этого взлома, доказать этого не удалось. Норковский всю вину взял на себя. Сейф он открыл необыкновенно ловко, нет сомнений, что этот человек должен был прекрасно знать механизм замка. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Норковский, прежде чем встал на преступную дорогу, несколько лет работал на фабрике, производящей сейфы, в Варшаве. Это было еще перед войной, и тогда же он получил свой первый срок. Четыре года. Он не отсидел его, потому что уже наступил сентябрь 1939 года. Во всяком случае, Антони Норковский уже тогда был ассистентом известного специалиста по сейфам Цихоцкого, и старый мастер вроде бы предсказывал ему большое будущее.