Мачей Сломчинский - Прошу повторить убийство (сборник)

— Боюсь, что, во–первых, этот пан не согласится, а потом, после возвращения в Варшаву, скажет кому надо, что в этом Закопане самого простого дела не могут распутать и ночью вытаскивают отпускников из дома отдыха Министерства внутренних дел прямо из кроватей. И сразу последует телефонный звонок из Варшавы с соответствующим внушением. А потом комендант нам покажет!

— Полковник Лясота никому свинью не подложит. Я помню, что при прежнем коменданте мы сделали одну капитальную глупость. Он приехал из Варшавы, все исправил и так устроил дело, что все закончилось благополучно. Если бы он хотел нам навредить, наш старик тогда крепко бы получил по мозгам.

Климчак все еще колебался.

— Лещинский прав, — сказал сержант, — я этого полковника тоже знаю. Он солидный человек и отличный специалист. Вы сами видите, пан подпоручник, что дело чертовски трудное. Эти гости в «Карлтоне» не первые встречные. Инженер, художник, журналист из Варшавы, какая–то американка, профессорша из университета… у каждого наверняка хорошие связи и крепкие тылы. С ними нужно обходиться деликатно, хотя среди них есть тот, который шарахнул молотком по голове ювелира и забрал бриллианты. В этой истории одному легко попасть пальцем в небо. Если полковник будет вместе с нами, то и следствие будет выглядеть серьезнее, и мы воспользуемся помощью специалиста. Вам надо согласиться. Лещинский позвонит полковнику, и мы отправим за ним нашу «варшаву».

В конце концов подпоручник дал себя убедить, а Лещи некий взял на себя обязанность позвонить полковнику. Ответ был положительным. Поэтому подпоручник Климчак решил допросить горничную Рузю, прежде чем полковник появится в «Карлтоне».

Пани Рузя подробно рассказала, как почти точно в десять, еще до начала «Кобры», взяла в кухне чашку с чаем и понесла ее в комнату ювелира. Когда она отворила дверь, в комнате горел свет, а Доброзлоцкий лежал на полу в луже крови. Она так испугалась, что выронила чашку и с криком, кинулась вниз.

— А зачем вы взяли молоток, который лежал около ювелира?

— Какой молоток? О чем вы говорите?

— Этот молоток, — подпоручник показал горничной орудие, которое, как он предположил, вероятно, принес с собой бандит и разбил ювелиру голову.

— Что вы говорите?! — возмутилась Рузя. — Это наш молоток. Утром дети директора вытащили его из чулана с инструментами и что–то мастерили во дворе. Потом не положили его на место, а бросили на лестнице. Когда гости возвратились на обед, то одна из дам чуть через него не перевернулась. Тогда пани Захвытович подняла молоток, принесла его в холл и положила на канапе. Наверное, оттуда его и взяли.

— Вы видели, что этот молоток все время лежал там?

— Я видела молоток, но я же за ним не следила. Хотела даже унести его на кухню, но забыла. Перед ужином он еще лежал в холле.

— А после ужина?

— Потом я не выходила из столовой, подавала ужин и убиралась там.

— А когда вы оттуда вышли?

— Когда пан инженер крикнул, что отремонтировал телевизор. Было без пяти минут девять.

— Вы так хорошо помните время?

— Но ведь в столовой висят часы. Когда работаю, я часто на них смотрю. И тут посмотрела, когда выходила и гасила свет. Было ровно 8.55.

— И вы ни разу не выходили из столовой?

— Нет. У нас есть специальный лифт. Грязную посуду и столовое белье мы отправляем вниз лифтом.

— Припомните, как все происходило после ужина. Кто первый вышел из столовой и когда вышел пан Доброзлоцкий?

— Первым вышел пан инженер, за ним пан Доброзлоцкий. Я хорошо помню, как инженер Жарский сказал: «Я должен отремонтировать телевизор». И через минуту мы услышали всякие звуки из салона. Пан Доброзлоцкий, выходя, попросил принести ему чашку чая.

— А остальные? В какой очередности они выходили?

— Третьей вроде бы была пани Медзяновская. Сказала, что идет в «Кмициц». Потом, может быть, пан Крабе, а может, пани профессор. Пани Захвытович пошла причесаться, потому что собиралась на дансинг. Дольше всех сидели пан редактор и пан художник.

— То, что вы говорите, очень важно. Теперь мы знаем последовательность, в которой жители пансионата возвращались после ужина в свои комнаты. Никто больше не заходил в столовую?

— Заходили. Был директор и пани Бася после возвращения из города. А может быть, наоборот? Сначала пани Бася, а потом пан директор. Помню, что пани Медзяновская вернулась в половине девятого.

— А кому был телефонный звонок, на который вы ответили? — спросил подпоручник.

Горничная смотрела на милиционера взглядом, полным удивления. Таким, каким обычно смотрят на сумасшедших.

— Я ведь уже говорила пану подпоручнику, что все время была в столовой и не выходила отсюда ни на минуту. Сначала подавала гостям ужин, а потом, когда все уже поели и ушли, убиралась.

— Неужели эта работа заняла столько времени? Когда кончился ужин?

— На ужин мы всегда даем сигнал точно в семь. Вот этим гонгом, — пани Рузя показала на большой металлический гонг, висящий на одной из стен столовой, — кто опоздает, тот либо ест все холодное, либо получает только десерт, который всегда стоит на столе. Когда кто–то предупреждает, что придет позднее, тогда я заношу ужин ему в комнату.

— А сегодня носили кому–нибудь?

— Нет. Сегодня все сошли в столовую сразу после семи.

— И долго сидели?

— Нет. Каждый куда–то спешил. Пан инженер, как я уже говорила, съел ужин раньше всех и сразу пошел ремонтировать телевизор. Пани Бася тоже спешила, потому что собиралась в кафе. Другие тоже не сидели и не разговаривали слишком долго.

— Значит, ужин длился примерно сколько времени?

Пани Рузя задумалась.

— Наверное, не дольше сорока минут.

— И потом в столовой уже никого не было?

Горничную эти вопросы очень удивляли.

— Вроде нет.

— Все ушли вместе?

— Помнится, дольше всех сидели за столом пан редактор и пан художник.

— Кто?

— Ну, пан Анджей Бурский и пан Павел Земак. Они пили чай и разговаривали. Потом пан редактор встал и вышел, а пан Земак еще несколько минут посидел один.

— Может быть, вы вспомните и еще раз скажете нам, в какой последовательности гости покидали столовую после ужина.

— Значит, как я уже говорила, первым вышел пан инженер. Сразу после него пани Барбара Медзяновская. Она даже не пошла наверх в свою комнату, только надела в прихожей маленькую кожаную курточку и вышла из «Карлтона». Это уже двое.

— А остальные?

— Но я же специально не следила за этим, — защищалась горничная от расспросов офицера милиции.

— А вы припомните. Это очень важно. Мы уже установили, что первым вышел инженер, потом пани Медзяновская, а двое последних — это Бурский и Земак. А остальные?

Пани Рузя задумалась.