Анатолий Ромов - Алмазы шаха. Повести, роман

Наступило молчание, во время которого Глинтвейн предавался размышлениям. Наконец, бесстрастно взглянув на свой перстень, он сказал:

- Господин комиссар; знаете, никаких коробочек, жокейских, Дерби и всего остального, что вы пытаетесь на меня тут навесить, я знать не знаю и знать не хочу. В день Дерби я был совсем в другом месте. Что смогут подтвердить весьма уважаемые свидетели. Так что все ваши обвинения построены на песке.

- Понятно. Значит, решил сесть капитально.

- Не пугайте меня, господин комиссар, я готов к любому решению суда. Но предупреждаю: с этого момента я буду отвечать только в присутствии адвоката.

- Да ради бога, хоть в присутствии пяти адвокатов. Кстати, ты знаешь, что здесь, на набережной Орфевр, в этом же изоляторе сидит Кабан со своими ребятами?

Помолчав, Глинтвейн процедил:

- Ну и что? Какое мне до этого дело?

- Да нет, просто я знаю, что когда-то вы были дружны. И вот еще что, по Парижу прошел нехороший слух, будто ребят Кабана, которых только что взяли, заложил ты.

- Я? Чушь какая-то. Я сто лет с ними не общался.

- Может быть. Но я-то знаю, что ты изредка подстукиваешь в контору.

Это снова был прихват. В том, что Глинтвейн и Ланглуа связаны, Марсель уверен не был. И сейчас, наблюдая за Глинтвейном, ждал его реакции.

- Н-ну… - Глинтвейн осекся. Он явно пытался понять, в самом ли деле Марсель знает, что он является осведомителем Ланглуа. - Если даже я изредка и помогаю полиции, что в этом плохого?

- Ничего. Я лишь довожу до твоего сведения: по всем тюрягам Парижа идет треп, что ты задешево продал ребяп Кабана полиции.

Понаблюдав за Марселем, Глинтвейн скривился:

- Понимаю. Этот слух насчет Кабана распустили вы. Чтобы было чем меня прижать. Пронюхали, что я когда-то не поладил с Кабаном, и теперь пользуетесь.

- Не знаю, кто чем пользуется. Кабан с дружками сидит в этом изоляторе, так что готовься. Пойдешь сейчас к ним в камеру.

- Вы что, серьезно? - Достав из кармана платок, Глинтвейн вытер лоб. - Господин комиссар, вы не знаете этих головорезов. Они меня убьют.

- Видишь ли, Глинтвейн, за то, что происходит в камере, я не отвечаю. Это дело администрации. Но думаю, тебе будет полезно разобраться с твоим бывшим дружком, в самом ли деле ты его заложил. Или это только слух, который, как ты говоришь, специально распустили мы.

- Господин комиссар, вы не сделаете этого. Это хуже, чем убийство.

- Еще как сделаю. Ты ведь ни в какую не хочешь мне помочь.

- Но… Но… - Глинтвейн замолчал.

- Что «но»?

- Но я в безвыходном положении, господин комиссар! - Глинтвейн крикнул это оскалясь. В том и другом случае вы подставляете меня под нож!

- Вот что. Глинтвейн, не паникуй. Никто тебя под нож не подставляет. Кроме, естественно, тебя самого. Вдумайся хорошенько, что будет, если ты сейчас, именно сейчас, именно первым, не объяснишь, кто и как уговорил тебя подменить эту коробочку. Вдумайся.

Глинтвейн молчал. Понаблюдав за ним, Марсель вздохнул:

- Малыш, неужели ты не понял, что, если ты сейчас о них не заявишь, они тебя кинут? Подставят ни за грош? Они же играючи спустят на тебя эту мокруху. Играючи. А сами уйдут в кусты. Ты понял меня, малыш?

Несколько секунд Глинтвейн изучал известную только ему одному точку в пространстве. Наконец сказал:

- Я должен подумать. Я ведь очень сильно рискую.

- Думай, кто тебе мешает.

- Я должен подумать один, без вас. В камере. И не в камере, в которую вы затолкали ублюдков Кабана, а в той, в которой я сидел до этого допроса.

Поразмыслив, Марсель согласился:

- Хорошо, малыш. Только не затягивай раздумья, ладно?

- Это уж как получится.

После того как Глинтвейна увели, Марсель направился в кафе, расположенное неподалеку от изолятора. Хорошо зная характер своего подопечного, он на всякий случай оставил дежурному номер телефона.

Он не ошибся, через час Глинтвейн пожелал встретиться с ним снова.

После того как Глинтвейна ввели в комнату для допросов, он долго сидел, рассматривая пол. Наконец сказал, не поднимая глаз:

- Ладно, черт с вами, пишите.

- Пишу. - Марсель сделал вид, что готовится записывать. Это был ничего не значащий жест, поскольку этот допрос, как и первый, с самого начала снимался скрытой видеокамерой.

- Это сделал ваш человек, - выдавил после долгого молчания Глинтвейн.

- Что значит «наш человек»?

- Это значит, что этот человек работает в полиции.

- Понятно. Как зовут этого человека?

- Этого человека зовут Эжен Ланглуа. Комиссар Эжен Ланглуа.

Через три дня стоящий на ночном столике в квартире заместителя министра внутренних дел Франции телефон издал легкое посвистывание. Заместитель министра уже ложился спать, но, автоматическим жестом протянув руку, взял трубку. Затем, сказав «Алло» и услышав приглушенное «Это вы?», тут же выругался про себя. Черт, подумал заместитель министра, ведь сам же себе дал сегодня зарок ни в коем случае не снимать телефонную трубку. Теперь же, когда его услышали, давать отбой уже поздно. Помедлив, он сказал сухо:

- Да, это я.

- Вы узнали, кто говорит?

- Узнал. - Еще бы не узнать голос Этьена Зиго, подумал заместитель министра. Этот голос невозможно спутать ни с каким другим.

- Вы знаете, что меня пришли арестовывать? - Зиго по-прежнему говорил сильно приглушенным голосом.

- Не знаю, но вполне могу это предположить.

- Можете предположить?

Заместитель министра не ответил, и Зиго добавил:

- Но послушайте, Ришар, эго же чудовищно. Неужели вы этого не понимаете? Прошу вас, заклинаю, умоляю: немедленно аннулируйте ордер на мой арест. Потом я объясню вам все, но сейчас аннулируйте ордер!

- Я не могу аннулировать ордер на ваш арест.

- Но почему? Вы же в конце концов заместитель министра…

- Дело не в этом, Этьен. Ордер на ваш арест выписал я. Лично я.

- Вы? - Несколько секунд Зиго молчал. - Значит, вы поверили показаниям этого комиссаришки? Как его там, Ланглуа?

- Дело не только в показаниях Ланглуа. Есть множество других доказательств, говорящих о вине, вашей и Сен-Клу.

- Сен-Клу? Вы хотите сказать, что Сен-Клу тоже… Тоже арестован?

- Не знаю, арестован ли он, но сегодня я подписал два ордера на арест: ваш и Сен-Клу.

- Но Ришар… Это значит, завтра разразится грандиозный скандал.

- Он уже разразился. Вы что, не читали вечерние газеты?

- Н-нет.

- Напрасно. Все первые полосы сегодняшних парижских газет посвящены вам и Сен-Клу. Все без исключения. Простите. Этьен, люди, которые пришли вас арестовывать, стоят рядом с вами?

- Нет… С ними пока разговаривает жена… Я заперся в своем кабинете… Я надеялся, вы аннулируете ордер на арест…

- Я его не аннулирую. И вот что, Этьен, не делайте глупостей. Выйдите из кабинета и отдайтесь в руки правосудия. В вашем положении вам ничего другого не остается. - Сказав это, заместитель министра положил трубку и выключил телефон.