Николай Волков - Не дрогнет рука. Роман

- Это не он! - не выдержал Шариков.

Но Ирина даже не повела глазом в его сторону.

- Не-на-ви-жу! - проговорила она сквозь стиснутые зубы, все с той же испепеляющей злобой глядя на меня в упор. - Выпытал… выведал… Радуйтесь теперь! Вы отомстили! Мелкий, злобный человечишка! А я еще так верила вам!

Если бы меня спросили, что вдохновляет меня в работе, что заставляет подчас рискнуть жизнью, забывать об элементарных жизненных удобствах, жить, как на тычке, недосыпать, недоедать, то я, конечно, совершенно искренне бы ответил, что мною руководит стремление быть полезным своей Родине, так как пока нельзя обойтись без людей, которые охраняли бы покой и труд советских граждан. Я даже думаю, что и при коммунизме будет милиция, только функции ее изменятся. Ведь как бы ни были сознательны граждане грядущей эпохи, они все же останутся людьми, со свойственными людям чувствами и слабостями. Нефедов всегда убеждал меня, что и при коммунизме женщины, особенно перед дождем, будут переходить улицу в неположенных местах, стараясь обязательно попасть при этом под машину, а болельщики перелезать через забор стадиона, если билеты на матч уже распределены.

Однако обычно мало раздумываешь о полезности твоей профессии, а отдаешься работе весь, с головой, потому что любишь ее и находишь в ней удовлетворение. И поэтому нестерпимо обидно, когда в этой своей любимой работе совершишь непростительную ошибку или такой промах, из-за которого может провалиться важное дело. Ведь это не деталь какую-нибудь запороть на станке. Там размеры ошибки можно измерить стоимостью потерянного времени и металла и возместить ущерб, а чем возместить ущерб за те несчастья, которые сможет причинить людям ушедший от рук закона по твоей вине преступник.

Таким печальным размышлениям я предавался, стоя навытяжку перед полковником Егоровым в его кабинете. Вероятно, никому еще не доставляла удовольствия беседа с рассерженным начальником. Мне же она была неприятна вдвойне, так как я попал в такое положение впервые.

Я уже упоминал, что, когда полковник бывал недоволен, он умел показать это своему собеседнику без лишних слов, но на этот раз он не пренебрег и словами. Много неприятных истин, произнесенных каким-то особенно скрипучим голосом, пришлось мне от него выслушать. Под его всегда невозмутимым видом скрывалась страстная, увлекающаяся натура. Мой проект разоблачения главаря шайки, орудовавшей в различных пунктах области, несомненно, увлек его. И теперь, когда по моей оплошности были уничтожены следы, ведущие к Королю, полковник не мог мне этого простить. Однако и тут полнейшее внешнее спокойствие не изменило ему. Ни одна черточка не дрогнула на его лице, когда я, вернувшись из квартиры Роевых, доложил ему о том, что там произошло. Не торопясь он закурил новую папиросу, тщательно упрятав, по своей привычке, окурок старой в спичечный коробок.

- Вы говорите, - сказал он спокойно, - что Радий Роев заявил, будто он сам и есть тот Король, которого вы разыскивали. Каково ваше мнение, лгал он или нет?

Если бы я сказал, что Радий не врал, это могло бы избавить меня от ответственности за то, что теперь по моей нерасторопности были порваны нити, ведущие к Королю. Выходило бы так: раз Король покончил с собой, то этим положен конец надобности в дальнейших расследованиях. Но у меня и в мыслях не было кривить душой, чтобы избавить себя от неприятностей. И я ответил:

- Мало ли Роев мог наговорить. Я уверен, что он нарочно хотел привлечь огонь на себя, чтобы выгородить главаря шайки.

- Какой же ему был смысл так поступать?

- Смысл явный. Радий Роев понимал, что за убийство Семина он и так получит высшую меру наказания, так что хуже ему быть уже не может, между тем как оставшиеся на свободе его сообщники могут еще позаботиться о нем. Будут приносить передачи и - чем черт не шутит! - даже попытаются устроить побег.

- Значит, вы полагаете, что главарь шайки остался на свободе? - вновь задал мне полковник щекотливый вопрос.

- Верней всего, что так. Во всяком случае, необходимо считаться с такой возможностью.

- Однако из вашего доклада я вижу, что вы почему-то не посчитались с этим и сделали все от вас зависящее, чтобы лишить следственных работников возможности успешно продолжать начатое дело. Из-за вашей халатности оба важнейших свидетеля - Семин и Радий Роев мертвы, причем один из них застрелился у вас на глазах.

Обвинение было справедливо, и мне ничего не оставалось, как молчать и кусать губы, переминаясь с ноги на ногу.

- Где были сотрудники, которых вам должен был подобрать майор Девятов? Почему они не выбили пистолета из рук Роева, если уж сами вы бездействовали в этот момент. Что это за растяпы такие? Неужели Девятов не мог дать более расторопных ребят?

Я объяснил, что, к сожалению, майора Девятова я не нашел и взял из дежурной двух находившихся там сотрудников.

- Выражать сожаление теперь поздно! Это мне следует сожалеть, что я доверил вам эту несложную операцию, с которой мог справиться любой рядовой милиционер. Нужно признаться, что вы ее провалили с исключительным блеском. Как же теперь, по вашему мнению, следует продолжать поиски Короля? Что вы можете нам посоветовать?

Кажется, мне было бы легче, если бы полковник возмущался, негодовал, даже кричал, но такое спокойное распиливание вдоль и поперек было положительно невыносимо.

- Видимо, вы не можете подыскать слов для ответа? - все тем же ровным скрипучим тоном осведомился полковник. - Я могу вам помочь. Дело Короля нужно продолжать, поиски его всячески форсировать, но поручить это дело не какому-нибудь самонадеянному юнцу с авантюристическим душком, а солидному, опытному работнику с достаточной выдержкой.

- В чем же выразился мой авантюризм? - совершенно ошарашенный новым обвинением, спросил я.

- А как вы назовете ваш метод, с помощью которого вы добились признания у Бабкина? Прокурор Осетров сообщил нам о вашем фотомонтаже. Он крайне не одобряет подобных действий. Я не скрою, выдумка была не лишена остроумия, но это не наш метод, и так поступать вам не следовало. Вообще вы показали себя в последнем деле не с блестящей стороны. Я начинаю сомневаться, что вам можно давать серьезные поручения.

- Пока я не провалил еще ни одного дела, - тихо, но уверенно возразил я.

- А дело Короля?

- Оно еще не провалено. Я уверен, что смогу довести его до конца, если останусь в Каменске.

- Едва ли вам удастся остаться здесь, - покачал головой полковник. - Вероятно, мы пошлем вас в район и, видимо, со значительным понижением в должности. Такой проступок, как ваш, не может остаться безнаказанным.

- Я сам чувствую, что заслужил наказание, - ответил я покорно, - и согласен с любым взысканием, но прошу вас учесть, что никто не знаком с делом Короля так, как я. Многое в этом деле основано на очень неопределенных догадках…