Павел Агалаков - Смерть как средство от бессонницы

На пороге появилась Гусева с красной папкой в руках.

— Можно? — спросила она.

— Да, конечно, Юлия Максимовна, проходите, присаживайтесь, — любезно пригласил женщину Ильин. — А мы тут обсуждаем обстоятельства дела и накидываем план работы.

— Вот, — сказала Гусева и положила на стол папку. — Иван Митрофанович просил передать. Еще он сказал, что пока Светлана в больнице, я перехожу под ваше руководство.

— Да. Он мне тоже это сообщил.

— Готова приступить к работе немедленно, — по-военному доложила Гусева.

— Зачем же так официально? — Андрей улыбнулся. — Юлия Максимовна…

— Прошу вас, просто Юлия, — перебила она его и улыбнулась в ответ.

— Постараюсь, — пообещал Андрей и продолжил: — У нас все по-простому, без лишнего чинопочитания.

— Какова моя задача?

— Пока осваивайтесь, помогите Мише в сборе информации, а дальше посмотрим. Все, друзья, по коням.

Проржавелые ворота следственного изолятора заскрипели несмазанным механизмом и отъехали в сторону, обнажив унылый двор, окаймленный по периметру старыми четырехэтажными постройками красного кирпича. Автозак скрежетнул коробкой передач и выкатил на улицу, оставив за собой облако черного дыма.

Андрей рассматривал мрачное строение и перебирал в голове вопросы, которые нужно задать Лукьянову.

— Андрей! Ильин! Вот так встреча! — услышал он радостный возглас у себя за спиной, обернулся и увидел, как к нему, приветственно расставив руки в стороны, приближается человек в форме.

— А я смотрю и думаю, ты или нет? — Мужчина весело улыбался сквозь черные пышные усы, обнажая зубы, пожелтевшие от табака.

Андрей всматривался в лицо этого субъекта, пытаясь вспомнить, откуда его знает. Тем временем мужчина подошел почти вплотную и приятельски хлопнул его по плечу. Ильин сморщился от боли и прижал к груди загипсованную руку.

— Ой, извини, не знал, — сказал тот, увидев гримасу Андрея, и сконфуженно спрятал улыбку в усы.

— Я вас знаю? — спросил Ильин, внутренне борясь с болью, прострелившей его, медленно возвращая своему лицу былое спокойствие.

— Я Сергей Гуцану. — Он посмотрел на Андрея таким взглядом, словно тот, услышав это имя, должен был сильно обрадоваться, заключить его обладателя в свои объятия и счастливо облобызать.

Ильин не сделал ничего подобного.

— Как же, — растерянно продолжал мужик. — Сережка Гуцану.

Андрей продолжал стоять как статуя, лишь опустил бровь и еще пристальней уставился в лицо человека, видимо, все-таки знакомого ему.

— Меня еще Чернышом звали. Ну?.. — протянул он и вопросительно посмотрел на Андрея.

В голове Ильина закружились воспоминания. Старая квартира, где они с родителями жили до того, как он поступил в школу милиции, соседский черноволосый мальчишка, постоянно путавшийся под ногами у ребятни повзрослее. Он вечно хныкал, если они его не брали в свои, как им тогда казалось, не детские игры. А главное, дурманящий запах сирени и вечное мамино: «Пора домой».

Андрей начал расплываться в мечтательной улыбке. Этот факт не остался без внимания его нового старого знакомого.

Сергей решил освежить воспоминания Ильина.

— Я тогда связался с плохой компанией и проигрался в карты. На мне повис долг. Они угрожали, а ты вступился за меня и отметелил этих отморозков.

— Да, — вернулся в реальность Андрей. — Это было, когда я только пришел из армии.

— Ага, — поддержал его Сергей. — Двадцать с лишним лет назад.

— Так сколько тебе сейчас?

— Тридцать семь. На пенсию ухожу, — с усмешкой ответил Гуцану.

— Постой, на какую пенсию? — с удивлением спросил Андрей.

— На минюстовскую. — Сергей повернулся вполоборота и немного подал вперед правое плечо, демонстрируя Ильину погон.

На нем красовались три маленькие звездочки, выстроившиеся в ряд.

— Как видишь, старший прапорщик. Служу здесь. — Он показал на СИЗО. — Инспектором. А ты где, что?

— Я начальник отдела… — Андрей чуть не сказал про четыре «А» и поперхнулся. — Убойного, — добавил он.

— Поди ж ты! — Сергей хмыкнул. — Наверное, целый майор?

— Подполковник, — ответил Ильин.

— И чему я удивляюсь? — сам себя спросил Гуцану. — В тебе всегда скрывался борец за справедливость. Слушай, раз уж такое дело, нужно отметить. Тут недалеко кафешка неплохая есть, отличные пельмени в горшочках делают.

— Рад бы, но мне еще одно дело надо сделать, — уклончиво, но так, чтобы не обидеть вновь обретенного товарища, ответил Андрей. — Одного вашего заключенного проведать. А там сам знаешь, пока бумаги заполнишь, то да се.

— А кого ты собираешься проведать? — спросил Сергей и сделал пальцами такое движение, словно ставил слово «проведать» в кавычки.

— Лукьянова Дениса, — ответил Андрей.

— А, это того бизнесмена, который своего напарника замочил?

— Партнера, — поправил Ильин.

— Напарника, партнера, не один ли хрен? Убийца и есть убийца. Так зачем он тебе-то понадобился? Им же Тюрин из Советского РУВД занимается.

Андрей на секунду задумался, подбирая ответ, и сказал:

— Там пара нестыковок обнаружилась. Я предполагаю, что он еще в одном деле замешан. Им-то как раз я и занимаюсь.

— Так ты в самое время пришел. — Сергей понизил голос и проговорил почти в ухо Ильину: — Его вчера в пресс-хату определили, на чистуху ломают, так что, если хочешь, он и твоего жмурика на себя возьмет. Ему один хрен пятнашка светит.

Андрей отшатнулся и ощутил внутри себя липкое, мерзкое чувство отвращения к этому вот старшему прапорщику, стоявшему перед ним.

— Давай так, — заметив движение Ильина, Гуцану сменил тему разговора. — Мы с тобой за встречу посидим, отметим, а ближе к вечеру, когда начальство свалит, я тебя без всяких бумажек к Лукьянову проведу. Допрашивай, сколько влезет. Идет?

— Мне пить нельзя, врачи пока не разрешают.

— Зато мне можно. Ты просто посидишь со мной за компанию, а то одному как-то не с руки. Лады?

— Иван Митрофанович, — обратился Ильин к Михалеву через селектор. — Я настоятельно прошу вас приложить все усилия и перевести Лукьянова из СИЗО в больницу, выделить отдельную палату и обеспечить круглосуточную охрану.

— Каковы причины такой просьбы? — сухо поинтересовался голос из селектора.

— Их несколько. Первая: Лукьянов жестоко избит.

— Кто?..

— Сокамерники. Его определили в пресс-хату и выколачивают чистосердечное признание.

— Откуда такая информация?

«От верблюда», — хотел сказать Ильин, но вовремя спохватился и ответил:

— Я сегодня был в СИЗО и разговаривал с ним. Ко мне привели не человека, а кусок окровавленного мяса. Он вошел в допросную и сказал, что на все согласен, готов подписать любую бумажку, признаться в убийстве кого угодно. Сейчас как вороны слетятся нечистые на руку следователи и повесят на него столько глухарей, сколько во всех зоопарках мира не сыщется.