Татьяна Гармаш-Роффе - Тайна моего двойника

Джонатан стоял у письменного стола, на котором лежали русские газеты, купленные утром, и внимательно их разглядывал. Он что, по ночам русский язык изучает?!

Нет, это чтобы не смотреть на меня, не смущать меня.

Решившись, я скинула халат и юркнула в постель. Будь что будет.

Джонатан повернулся ко мне:

– Тебе удобно? Ну, расскажи, что за кошмары тебе приснились.

Я описала. Джонатан сидел возле меня, вглядываясь в полумраке в выражение моего лица.

– Я уверена, что Шерил пришла в сознание. Скорей бы все это закончить и поехать к ней…

– Тогда, чтобы все закончить поскорее, нам нужно быть в форме. А именно: выспаться. Чем мы и попробуем заняться, да?

Я кивнула, прикрыв глаза. Джонатан погасил свет, и в темноте я увидела, как халат соскользнул с его плеч. Моя догадка была верна – он был в чем мать родила. Я затаила дыхание. Довольно интересная перспектива выспаться, когда двое влюбленных находятся в одной постели и при этом их не разделяет ни одеяло, ни одежда…

«Игорь, – подумала вдруг я. – Мне снился Игорь, и он смотрел на меня так, будто я умерла. Где же он, что с ним, жив ли?..»

Если бы не часы на руке, исправно показывающие дату, Игорь бы давно сбился со времени.

Если бы не вишневоглазая Катя, он давно бы сошел с ума.

Прошел почти месяц со времени его заточения. До сих пор он не видел никого, кроме Кати. Против всех его ожиданий, никто не пришел к нему ни с вопросами, ни с упреками, ни с угрозами.

До сих пор он толком не знал, у кого это в гостях он так сильно подзадержался. Он подозревал, что дача – Васина, но знать с точностью не мог и спросить было не у кого. У Кати или у парня, охранявшего металлическую дверь, спрашивать можно было еще лет пять с тем же успехом: ответным молчанием.

Даже тот факт, что Катя спала у него на руке, прижавшись большой мягкой грудью к его боку, ничего не изменил в правилах игры: Катя спала с ним, но не разговаривала.

Странное дело, он испытывал нежность к этой девушке. Это чувство его удивляло, но анализировать его он боялся: там комплекс вины перед Олей мог обнаружиться, там бесполезные страдания и никчемное раскаяние притаились…

Лучше было так, не задаваясь лишними вопросами, жить. Просто жить… Теперь Игорь был уверен, что жизнь свою он выиграл. Что-то перетянуло на неведомых ему весах в его пользу. Что дальше будет, какой еще торг предстоит, он пока не знал, – ну так и нечего было об этом и думать. Пока он жив, здоров и даже в неплохих условиях: кормят нормально, комфорт есть и даже Катя – есть…

И хоть и подозревал он, что Катя с ведома хозяина находится тут, что получила она разрешение – если не задание – лечь к нему в постель, а вот, поди ж ты, испытывал к ней странную нежность…

Вышло это так. По истечении первых нескольких дней его заточения он стал ловить себя на том, что округлые Катины формы его волнуют. Он ждал ее прихода и получал удовольствие, сопровождая взглядом колыхания и переливания ее тела под дурацкой пятнистой формой. Катя заметила; стала медлить, накрывая на стол, отвечать понемногу взглядом, задерживаться. Вместо того, чтобы уйти, принеся еду, и вернуться потом за грязной посудой, она стала присаживаться возле стола и ждать, пока он поест. Игоря она не смущала: он заговаривал с ней, и если тема не касалась его местонахождения и его будущего, то она охотно поддерживала разговор. Она была из Краснодара, и Игорь уже все знал про ее родителей, про ее сестру с братом и даже про кошку.

На исходе третьей недели Катя, убирая после ужина, сказала просто: «Хочешь, ночевать к тебе приду?»

Игорь чуть было не спросил: а тебе разрешат? И тут же сам себе ответил: скорее всего, уже разрешили.

Игорь удивлялся себе: он принял Катю как данность, как часть сценария, по которому его заточили на даче и «маринуют» в неизвестности, по которому он до сих пор жив и по которому еще что-то предстоит и откроется ему, когда придет назначенный срок. Не Игорем назначенный срок, как и Катя – не им назначенная любовница…

Была ли Катя для него ловушкой или, наоборот, поощрением за хорошее поведение – он гадать не хотел. Он не любил бессмысленных вопросов, на которые нет ответа. Он не любил ненужных вопросов, ответ на которые знать не хотел. Поэтому он старался жить сегодняшним днем. Не вникая в прошлое – та жизнь, жизнь с Олей, уже закончилась и больше не вернется никогда; не ломая голову над будущим. Будет день – будет и пища…

И потому он никогда не задавал себе вопрос: что с Олей? Он только иногда просил: хоть бы ее не нашли!..

Я затихла. Джонатан был где-то рядом, но я его не чувствовала – он отодвинулся достаточно далеко. Ну Тристан с Изольдой, и только! Не хватало меча между нами…

Стояла тишина. Я не выдержала первая:

– Спокойной ночи, Джонатан, – просто чтобы нарушить тишину.

– Спокойной ночи, беби.

Он мог хотя бы обнять меня, как в прошлый раз! Мне тогда так хорошо спалось под его рукой…

Слушай, Оля, сказала я себе, тебе не угодишь. Только сейчас тебе было не до секса, а тут вдруг не нравится, что тебя не трогают! Ты, кажется, пришла сюда, чтобы сбежать от кошмаров и спать спокойно? Вот и спи!

Я перевернулась на живот и закрыла глаза.

Рука Джонатана легла на мою спину. Я напряглась. Его рука стала осторожно и легко скользить по моей спине. Я ждала: куда?

Оказалось – никуда. Оказалось – он меня гладит. Так меня мама гладила в детстве по спинке, чтобы успокоить и усыпить.

Я вспомнила, что я утром пришла к выводу, что Джонатан импотент. Ну, тем лучше для меня.

Через две минуты я была готова мурлыкать, как кошка.

Через пять минут я спала.

Джонатан разбудил меня, как было условлено, в восемь утра, и мы спустились в гостиничный ресторан на завтрак.

– Я звонил в больницу, чтобы узнать, как Шерил.

– И тебе сказали, что она без изменений.

– Да.

– Ты забыл, что по телефону так отвечают всем – распоряжение полиции. Чтобы узнать, как она на самом деле, надо звонить комиссару…

– По крайней мере, теперь мы хотя бы знаем, что она жива.

– Я это и так знаю, Джонатан. Если бы Шерил умерла – я бы почувствовала. У нас с ней что-то вроде телепатической связи… И я знаю, что она вышла из комы. Уезжая, я ей сказала, чтобы она не торопилась и пришла в сознание тогда, когда мы найдем убийц. Должно быть, мы уже близки к разгадке. Только нам надо торопиться…

Торопиться! Я торопилась. Я торопилась внутренне так, что во мне аж все содрогалось от нетерпения. Но торопиться – куда? Я никак не могла решить, какими должны быть наши последующие шаги. Джонатан мне здесь был не советчик: он не в своей стране, и он не в состоянии представить, каким образом действовать, с кем и как говорить, кому и как врать, а кому рассказывать правду.