Анатолий Степанов - Любить и убивать

Мужской голос.Так. Так. Я еще выпью, а?

Голос Маши.Чего ты спрашиваешь? Пей, если хочешь.

Мужской голос.А водочка ничего, вполне приличная водочка. Что тебя конкретно интересует?

Голос Маши.Шестьдесят девятый год.

Мужской голос.Ласточка, так тебе в то время годика три было!

Голос Маши.Льстишь. Пять лет.

Мужской голос.А что случилось в том году? Не помню.

Голос Маши.Не валяй дурака. Все-то ты помнишь.

Мужской голос.Допустим. Но почему я должен тебе рассказывать?

Голос Маши.Мы опять начинаем все сначала?

Мужской голос.Чего ты взвилась? Неужто непонятно: я боюсь продешевить.

Голос Маши.Я обещала пятьсот долларов. Вот они.

Мужской голос.Хорошо, но мало.

Голос Маши.Когда эти пропьешь, еще малость подкину.

Мужской голос.Какую малость?

Голос Маши.Еще двести.

Мужской голос.Для верности пиши расписку, будто ты мне должна эти двести.

Голос Маши.Да сколько угодно! Тем более такая расписка юридической силы не имеет.

Мужской голос.Она другую силу имеет. Пиши, пиши.

Голос Маши.Ну, теперь все в порядке?

Мужской голос.Теперь — в порядке. Ты наш разговор, естественно, на пленочке фиксируешь?

Голос Маши.Естественно.

Мужской голос.Тогда я постараюсь художественно излагать.

Голос Маши.Но чтобы и документально.

Мужской голос.Договорились: художественно-документально. Раньше такие фильмы выходили — художественно-документальные. С чего начнем?

Голос Маши.С киноэкспедиции.

Мужской голос.Я, Павел Рузанов, бывший сотрудник Девятого управления, в 1969 году был старшим охраны нашего любимого мной и тобой, Маша, Дмитрия Федоровича, члена Политбюро и секретаря ЦК. Летом этого года в далекой Восточной Сибири снимался фильм, автором сценария которого был наш зять Владислав Фурсов, известный в то время советский писатель. Конечно же, писатель наш не мог не появиться на съемках в далекой Сибири: надо было и от нашей Светочки отдохнуть слегка, и водочки попить, и те де и те пе. Но случился казус: на съемках оказался и бывший наш зять, ныне широко известный бард Олег Торопов. Не надо особо напрягаться, чтобы представить, как они любили друг друга. И вот наш зять, воспользовавшись тем, что в том городе произошло несколько убийств, под шумок пришил нашего бывшего зятя, довольно ловко соорудив себе алиби. Но на его беду в съемочной группе гостил дружок режиссера лютый московский сыскарь подполковник МУРа Александр Смирнов, который на раз-два-три просчитал нашего дилетанта и сделал, мерзавец, так, что втихую прикрыть это дельце никак не удавалось. У нашего с тобой любимого руководителя не оставалось никакого выхода, кроме как предложить своему зятьку покончить с собой. По первоначальной истерике писатель было согласился, даже прощальную записку написал, но, поостыв, решил этого не делать, так как собирался в последнем своем слове заклеймить тех, кто под прикрытием борьбы с советской властью собирается продать великий Советский Союз проклятым империалистам. Тогда Дмитрий Федорович попросил нас помочь писателю посетить мир иной.

Голос Маши.Кого это — нас?

Мужской голос.Не перебивай! Так складно все получалось! На чем это я остановился?

Голос Маши.Вы решили помочь писателю посетить мир иной.

Мужской голос.Ясненько. Маш, я еще выпью, а?

Голос Маши.Чего спрашиваешь? Хочешь — пей!

Мужской голос.А водочка ничего, вполне приличная водочка. Так я продолжаю. Мы — это я и самый молодой помощник нашего любимого Валентин Логунов, с некоторых пор и по настоящее время нынешний, а значит, последний зять Дмитрия Федоровича. Ну, мы и помогли.

Голос Маши.А подробнее?

Мужской голос.А подробнее — противно.

Голос Маши.Паша, я заплатила.

Мужской голос.Ну, как? В общем, так. Валька в кабинете ему зубы заговаривал, а я подошел вплотную и выстрелил в правый висок, строго соблюдая положенную для самоубийства трассировку пули. Потом вытер рукоятку и прижал пистолет как следует к руке покойника. Пистолет лег на пол, будто выпал из ослабевшей руки самоубийцы. На стол положили предсмертную записку, которую он в свое время написал как литературное произведение, по-моему. Потом позвонили шефу и местной ручной милиции. Все, ласточка.

Голос Маши.А из более поздних времен у тебя столь же завлекательного не имеется?

Мужской голос.Может, и имеется.

Голос Маши.Не расскажешь?

Мужской голос.За отдельную плату и не сейчас.

Голос Маши.А если сейчас заплачу?

Мужской голос.Чем больше получишь, тем больше пропьешь. Нет, подождем, родная, пока я твоим баксам ножки пристрою. Да у тебя сейчас и денег таких нет, чтобы слушать завлекательные истории из поздних времен.

Голос Маши.Очень завлекательные?

Мужской голос.Очень дорогие. Я еще выпью, а?

Голос Маши.Да пей ты, не спрашивая! А если еще раз скажешь, что «водочка ничего, вполне приличная водочка», я тебе нос откушу.

Мужской голос.Хорошо пошла и легла удовлетворительно. Так можно?

Голос Маши.Хоть какое-то разнообразие.

Мужской голос.Я пойду, а то пункты обмена закроются.

Голос Маши.А то расскажи. За тысячу зеленых.

Мужской голос.За тысячу, может, и рассказал бы. Да нет ее у тебя.

Голос Маши.Точно знаешь?

Мужской голос.Точно. Ты бедная оттого, что очень хочешь стать богатой.

Голос Маши.И стану, Паша.

Мужской голос.Бодливой корове Бог рогов не дает.

Голос Маши.Бог не дает, а ты дал. И еще одну пару дашь.

Мужской голос.Со временем.

Конец записи.

Сырцов выключил магнитофон и сказал:

— А теперь бы музычку послушать. Для санитарии и гигиены.

— Такие мы нежные, — понял Мишаня и присел у нижней полки. — Что предпочитаешь?

— Фьюжн, — решил Сырцов.

Он почти до конца убрал звук, чтобы фьюжн только пульсировал. Мишаня настойчиво смотрел на него, а он молчал. Не выдержал Мишаня:

— Кассету получил. Когда уйдешь?

— Кассету получил, — подтвердил Сырцов. — Одну. Сколько их всего, Мишаня?